(Ирине Чудновой)
Расползается в мареве яшмовая Янцзы,
оступается солнце гривастое - под уздцы
держит Будда светило и водит по небосводу.
И кусают не больно подточенные зубцы,
жизнь рассыпала шариками рицин,
и Стена принимает священную несвободу -
между нами ее километры замкнули мир.
Словно шелк хризантемы, интимность ширм
или крошечный шаг совершает жеманный лотос.
Собирается ласковый даренный сувенир:
деревянные бусины строчек - бамбук и мирт,
обвивают меня и витками ныряют в соты.
Горный мед, горький чай, белой рельсой ползет покой,
точен ласточкин хвост, будто стрелка над высотой,
переливчаты слог и протяжная песнь Востока.
Если в горле родник просыпается - бог с тобой,
напои и меня, и журчаньем ча цзин напой -
утопи и меня в многослойной струе потока...
Утоли и меня в многословной струе потока.