Закон о красоте

«Когда я обратил сердце мое на то,
чтобы постигнуть мудрость и обозреть дела,
 которые делаются на земле, и среди которых
 человек ни днем, ни ночью не знает сна, –
 тогда я увидел все дела Божии и нашел,
что человек не может постигнуть дел,
 которые делаются под солнцем»
Еккл. YIII, 16, 17
Жили на свете люди. Они жили в городе, где все было прекрасно: улицы и дома, деревья и цветы, одежда людей, их помыслы и поступки – словно кто-то старательно школьной эластичной резинкой стирал повсюду черную и серую краски, заменяя их разноцветьем радости. Да, так оно и было.
Много лет назад городом правил странный человек. Он издал Закон, в котором предписывалось горожанам жить в красоте и высокой нравственности. Сам правитель честно управлял городом. Он развивал промышленность, отчего городская казна каждый год пополнялась, и умножались средства на благоустройство жизни. Именно поэтому от населения требовалось строгое исполнение Закона о красоте, в котором детально было прописано, как надо одеваться, как содержать дома и административные здания, как себя вести в обществе и главное, как учить детей добру и справедливости.
Правитель был строгим, так что жителям города ничего  не оставалось: они начали соблюдать Закон, над которым первое время посмеивались. Но, когда «работа по установлению добродетели дала первые положительные результаты», нашлись подвижники. Они с энтузиазмом взялись за «наведение порядка и воспитание подрастающего поколения в духе справедливости и морали».
Очень быстро город превратился в цветущий сад. Все, как один, выходили на улицы с лопатами, граблями и метлами в любую свободную минуту. Везде разбивались скверы и парки, под окнами домов благоухали клумбы.
Рядом со взрослыми обязательно работали дети, так что скоро город стал похож на дом рачительной хозяйки. В специальных Школах добра преподавали художники, писатели, психологи. «Подрастающее поколение» развивалось гармонично, радуя родителей и «являясь сильной их опорой», а главное – «составляя фундамент крепкого государства, имеющего национальные традиции». Правитель гордился своим замыслом. Он видел, что усилия его не пропали даром: меньше стало преступлений и пьянства, исчезла враждебность, люди по-настоящему начали любить и уважать друг друга. Вскоре правитель умер, а дело, начатое им, процветало дальше.
И жили в этом городе две молодые женщины с удивительно похожими судьбами. Они вместе ходили в школу, где на уроках добра и красоты всегда получали высокие оценки. Они были прилежными ученицами, отличались спокойным нравом и освоили профессию лечить людей. Они почти в одно  время вышли замуж и родили дочерей. Но так уж случилось, что в один год женщины овдовели: у одной муж заболел смертельной болезнью, у другой – погиб в автомобильной катастрофе.
Женщины поселились по соседству. В их домах, расписанных яркими красками, царили тепло и уют. В общем дворе благоухали цветы, а на специально оборудованной площадке играли дети.
Девочки росли очень разными: одна, тихая и незаметная, – всегда слушала наставления мамы; играла в игры, которым ее учили взрослые; ухаживала за клумбами, кормила животных; с удовольствием ходила в школу – и делала все это старательно. Другая девочка росла яркой: все ей давалось легко, она свободно справлялась со сложными задачами, находя при этом новое решение; свободно излагала мысли, которые отличались смелостью и стремлением к оригинальности, и обязательно помогала подруге и одноклассникам, – ведь это было первое и непреложное правило жителей города – помогать всем и во всем. Девочек звали соответственно характерам: одну именем  Луны, другую – именем Солнца.
Матери были молодыми и красивыми, их черные волосы мягко обнимали плечи, их светлые глаза ласкали взглядом, а движения были легки и уверены, как вся их жизнь. Разве что горечь потери иногда читалась на  лицах,  но они старались не показывать грусти – в обществе это было не принято. Они любили гулять в поле, куда спускались на день солнечные лучи, где благоухали травы и редкие цветы, где пчелы жужжали над ухом, не причиняя вреда, а стрекозы садились на руку, казалось, только для того, чтобы поближе познакомиться с хорошим человеком.
Девочки  составляли букеты из полевых растений, а матери рассказывали им о земле, о жизни, о людях – они очень хотели, чтобы их маленькие Солнышко и Луна стали совершенными, как тот идеал, к которому они сами стремились.
И девочки оправдывали ожидания родителей. Солнышко стала лучшей ученицей в школе, ею гордились, ее ставили в пример остальным детям. Она успешно познавала науки и всегда делилась знаниями с товарищами.
Но однажды Солнышко сделала ошибку: она не протянула руку помощи на уроке математики ученице, сидящей рядом, – была занята решением задачи и не заметила, что кто-то испытывает трудности. А когда заметила, то было уже поздно – девочке помогла Луна. Вроде ничего страшного не произошло: обычный эпизод  школьной жизни, но Солнышко являлась примером для всех, поэтому все обратили внимание на ее оплошность. И в первую очередь сама Солнышко. Она опустила глаза и извинилась, но все опустили глаза и промолчали. И в этой тишине Солнышко вышла из класса. Она шла по улице, думая только об одном: что она скажет маме, ожидавшей от нее только высокие оценки? Солнышко привыкла к тому, что  была лучшей, и сейчас не могла понять, почему  сделала ошибку.
– Я  не смогу сказать об этом маме, – подумала она вслух.
Шел легкий весенний дождь, улицы утопали в зелени. Запах влажных растений слегка успокоил девочку. Она уже собиралась вернуться, но вдруг увидела, что город остался далеко позади, а дорога, ведущая вперед, была такой широкой, ощущение свободы было таким манящим, а мысль о возвращении пугала так сильно, что Солнышко все шла и шла, и с каждым шагом приобретала все больше уверенности в том, что поступает правильно.
– Я вернусь, – бормотала она, – вот исправлю оценку по добру и чуткому отношению к людям, приду к маме, расскажу ей все: об ошибке, о тех хороших делах, которые совершу в другом городе, потому что стыдно возвращаться просто для того, чтобы попросить прощения. Я сделаю что-то доброе, обязательно сделаю. И тогда мама опять  будет  мной  гордиться.
Спустились сумерки, девочка подошла к первому дому незнакомого селения. Ей открыли дверь доброжелательные люди. Они долго расспрашивали девочку о том, куда она идет, почему идет одна, но не смогли добиться правды. Солнышко все повторяла, что идет искать веру в то, что  все  можно  исправить.
У  женщины, приютившей Солнышко, не было детей,  это причиняло ей большие страдания. Они с мужем давно мечтали о ребенке, но мечта не сбывалась. То, что к ним пришла девочка – одна, в странных, необычных обстоятельствах,  показалось знаком свыше. А Солнышко была такая красивая, такая умная, такая ухоженная, что супруги решили пока не говорить людям, что девочка чужая. Объявили, что Солнышко – их дальняя родственница, потерявшая родителей.
Селение оказалось маленьким, в школе, в которой учились дети, не преподавали тех предметов, к которым привыкла девочка. Не было урока нравственности, уроков вежливости и красоты, а учителя были простыми и нетребовательными, как в то время, когда Солнышко ходила в детский садик.
И Солнышку вдруг понравилось это простое селение с его незамысловатым укладом жизни. Ей понравилось, что здесь никого не принуждали помогать друг другу – это делалось от души и без подсказок. Люди здесь не изучали основы мастерства составления букетов и создания клумб, украшения интерьера и искусства красиво одеваться. Они жили скромно, просто, как росли цветы в поле, где никто не указывает, какому цветку расти с каким рядом. Люди даже не знали, что такие науки существуют. Солнышко не стала рассказывать им об этом. Ей понравилось, что, наконец, можно жить не по науке, а по велению сердца.
Нет, она не забыла свою мать и все, что оставила позади. Она часто сидела на крылечке нового жилища, – может, не такого яркого и изящного, как ее родной дом, но аккуратного и прибранного, – размышляя над тем, правильно ли поступила? Да, она не могла простить себе, что сделала ошибку и не получила высшую оценку за благодушный поступок, но так ли это было важно в жизни? И почему в ее городе уделялось столь много внимания Закону о красоте, когда совсем близко, всего в нескольких километрах, люди жили по простым человеческим законам, и никто – абсолютно никто – не требовал от них обязательного  внимания к окружающим и безоглядной помощи?  Эти вопросы не давали покоя Солнышку, потому что она родилась умной девочкой, хорошо училась в школе, где преподавали такие предметы, как размышление о жизни и анализ своего поведения.
Именно мысли о поведении часто возвращали Солнышко в школу. Она не сомневалась, что поступила правильно, уйдя их города, где она – лучшая ученица, – вдруг  допустила  оплошность, которую не простили ей одноклассники.
Но все же она скучала без мамы, Луны, других подружек. И снова, и снова убеждала себя, что скоро, очень скоро, совершит какой-нибудь добропорядочный  поступок  и  вернется в родной  город.
Однако время шло, новые родители не докучали наставлениями, а девочка стала привыкать к ним, и все реже вспоминала свою маму, и все реже ей хотелось вернуться домой, где опять надо будет внимательно следить, не нужна ли кому-то помощь и поддержка.
Что же, между тем, происходило в городе? Долго искали Солнышко ее мама и Луна. Они обошли весь город, но так и не нашли девочку. Люди старались им помочь, как могли, но Солнышко будто растворилась в воздухе. Многие видели ее, грустно идущую по улице. Многие помнят, что  хотели принять участие в ее невзгодах, но девочка не слушала и проходила мимо.  Люди, сознавая свое бессилие, пытались поддержать маму хотя бы словом, но она была безутешна. Она  долго бродила по улицам одна, уже без Луны, потом села на пороге своего дома. В ожидании. Ее не трогали, в этот момент все забыли о самом главном правиле Закона о красоте: надо быть веселым и не показывать огорчений – соседи искренне сопереживали матери, потерявшей  дочь. О том, что девочка могла уйти из города, никто даже не подумал.
Прошло много лет. Мать Солнышка свыклась с тем, что осталась совсем одна на этом свете. Самыми близкими людьми для нее стали соседи. С ними она гуляла в сквере, с ними украшала свой дом, с ними выращивала цветы во дворе. 
Луна повзрослела и превратилась в красивую девушку. Она с отличием окончила школу и освоила профессию ландшафтного дизайнера: украшению улиц, как известно, уделялось много внимания.
Луна была заботливой дочерью. Она во всем помогала своей матери, а также матери Солнышка: ведь когда-то девочки были неразлучны, и  Луна об этом не забывала.
И надо же было такому случиться, что беда опять ворвалась в их жизнь. Здесь стоит сделать небольшое отступление. Дело в том, что тот, далекий правитель, внес в Закон о красоте одно, очень важное и не совсем гуманное, по мнению многих горожан, правило: человек, достигший возраста, когда он мог умереть от старости или от болезни, должен был часто посещать врача, который в определенный момент давал заключение, что этот старый человек должен покинуть город и переселиться в Долину Тишины, называемую горожанами долиной смерти. Да, именно в этом месте и доживали люди свой век, где умирали в одиночестве. 
Мрачными были мысли тех, кто провожал в последний путь старика, которому была необходима помощь родных и близких, но они улыбались, ибо не следовало показывать огорчений.
Почему же так распорядился старостью тот мудрый человек, превративший город в цветущий сад, а жизнь в удовольствие? Почему столь жестоким оказался его наказ изолировать стариков в отдельный район, который больше походил на кладбище, чем на пригодное для жизни место? Почему от лишил старшее поколение заботы и тепла близких в самое трудное для них время?
А он считал, что ничто не должно омрачать жизнь, ведь смерть и слезы только мешают гармоничному развитию человека. Сам он ушел умирать именно в Долину Тишины, с улыбкой попрощавшись с родными и близкими. Через несколько лет молодые люди даже и не знали, что такое смерть и неизлечимые  болезни. Потому что не только старики, но и тяжело больные люди покидали город и переселялись в Долину Тишины. Так вот, мать Луны, врач, которая не однажды предписывала людям покой в Долине Тишины, сама заболела неизлечимой болезнью. Долгое время она не говорила об этом Луне и подруге. Но болезнь прогрессировала, а лекарства не помогали, и женщина решила открыть свою тайну близким. Она пригласила мать Солнышка и за вечерним чаем сказала:
– Ну,  дорогие  мои,  настало время  уходить в  Долину  Тишины  мне.
Луна не поняла смысла ее слов. Она знала, что туда уходят только совсем старые люди, но мама была молода, полна энергии, она каждый день ходила на работу, не жаловалась на здоровье. Она была врачом, человеком, не имевшим права на болезнь. И Луна возмутилась:
– Мама, что ты говоришь? Зачем тебе в Долину Тишины? Туда ходят только специальные люди, ты лучше меня знаешь, что никому не разрешается даже вспоминать об этом месте. Почему ты заговорила об этом именно сейчас? Объясни, что происходит? – в голосе Луны звучала тревога.
– Ты права, – тихо сказала женщина, – туда ходят посвященные, старики и очень больные люди. Я врач, ты тоже врач – обратилась она к подруге, –  понимаешь, что есть болезни, которые нельзя вылечить.
И она назвала диагноз. Тишина опустилась на них. Тишина, в которой читалось не только горе, но и осознание того, что они, – врачи, призванные спасать людские жизни, – не задумываясь, отправляют немощных стариков и больных на одинокую смерть без заботы и поддержки. Вот уж воистину: кто не испытал сам, тот не сможет понять других.
Сейчас, только сейчас поняли врачи всю жестокость Закона о красоте, а, поняв, возмутились, протестуя против его несправедливости. Этот протест читался на их лицах, протест, граничащий  с  неповиновением.
– Что же теперь делать? – глухо спросила мать Солнышка.
– Уходить, – еле слышно ответила мать Луны.
Луна, до сих пор тихо сидевшая рядом, едва переводя дыхание, вдруг решительно сказала:
– Нет, мама, ты никуда не пойдешь! Ты останешься дома, и мы будем тебя лечить.
Женщины удивленно посмотрели на девушку. Десятилетия никто не осмеливался даже подумать о том, чтобы остаться умирать в городе. Много лет никого не лечили. Узнав страшный диагноз, люди сразу уходили в Долину Тишины. И неизменно специальная команда зорко следила за исполнением этого требования Закона.
– Мама, –  сказала Луна,  –  ты  хороший  врач, ты не можешь так просто сдаться. Я не пущу тебя туда, чего бы это не стоило, –  голос ее окреп.
И женщины вдруг увидели не хрупкую девушку, а взрослую женщину, способную на решительный поступок.  Но Луна  продолжала:
–  За время работы скольких людей отправила ты на верную гибель? Сто, двести? Когда-нибудь ты думала о том, что тебя не для того учили в институте медицины, чтобы ты ставила только один  жестокий диагноз и с грустью улыбалась обреченным?
Пораженная, смотрела на нее соседка. Да, диагноз, действительно, был серьезным, с таким диагнозом  обычно врачи отправляли людей в Долину Тишины. Но, делая это, они не пытались лечить болезнь. А Луна торопливо высказывала наболевшее:
– Не смотрите на меня так, будто я хочу совершить преступление. Я не одинока в своих мыслях. Когда-то давно, когда я была еще школьницей, в нашем классе одна девочка провожала свою маму в долину смерти – вы знаете, что именно так называется район тишины. Она старалась улыбаться, потому что наш замечательный Закон о красоте не позволяет жителям города причинять беспокойство окружающим своими переживаниями! А знаете, что нам всем,  друзьям этой девочки, хотелось больше всего на свете? Нам хотелось плакать вместе с ней. Мы с Солнышком не помним, как уходили наши отцы, – были очень маленькими. Но горечь потери преследовала нас всегда. Мы шепотом говорили об этом. И когда случалось горе у кого-то рядом, мы вновь и вновь переживали его, как свое.
– Да, старый правитель, – завершила она свою страстную речь, – которого никто из нас не знает, был умным человеком. Он много хорошего совершил, но Закон о красоте – это, все-таки, плод больного воображения.
Женщины боялись пошевелиться: их девочка, их маленькая скромная  Луна говорила о том, о чем думал каждый в течение всей жизни, но не осмеливался  сказать вслух,  ибо догмат Закона так глубоко вошел в жизнь горожан, что возражать против него считалось, по крайней мере, стыдно и некрасиво, а некрасиво поступать в здешних местах было не принято, так уж гласил Закон о красоте.
 – Почему вы, врачи, перестали лечить людей? Вы справляетесь с насморком, легкой простудой или небольшой царапиной – это у вас получается хорошо. Но разве не стоит пытаться до последней минуты, до последнего вздоха спасать других, более тяжелых больных, поддерживая в них надежду на выздоровление?
– Я тоже много думала об этом, – вдруг неожиданно сказала мать Солнышка. –  Мы изучали терапию в полном объеме, но в какой-то момент все врачи разленились, успокоенные беспечной жизнью, и все меньше прилагают усилия к тому, чтобы лечить. Все чаще ставят диагноз – «Долина Тишины». И этот приговор не всегда бывает правильным. Лет десять назад врачи получили список болезней, которые не подлежат лечению вообще, потому что протекают не совсем красиво – не в соответствии с  Законом. И мы  с болью в сердце обрекаем  на смерть  тех, кого можно спасти.
Но Луна не унималась:
– Нас десять лет в школе учили, что помощь людям –  святое правило горожан. И это правило приобрело образ фобии, над которой молодежь просто смеется. Но, уважая родителей, мы стараемся не показывать, что «не все так ладно в нашем королевстве». Почему же мы жестоко относимся к больным и старым людям? Да, что я вас мучаю, вы и сами все понимаете лучше меня. Мама, – сказала она тихо, голос ее был суровым и решительным, – ты никуда не пойдешь. Ты будешь работать, и ты будешь лечить себя сама. А мы никому не скажем о твоей болезни. Правда?  – обратилась она к соседке.
– Правда,  – тихо ответила та,  – мы будем лечить тебя вместе, подружка, но не отдадим  проклятой долине.
И они начали бороться. Мать Луны подолгу работала в библиотеке, где хранились старинные книги по народной медицине. Она нашла в них методы исцеления своей болезни и других, которые не подлежали лечению. Люди быстро привыкают к легкому пути: оказалось, что болезнь эта не только излечима, но когда-то считалась почти безобидной. Лекарственные травы и коренья, которые росли на их любимом лугу, за один месяц помогли выздороветь не только врачу, но одновременно нескольким  ее пациентам.
Весть о докторе, который исцеляет болезни из коварного списка,  скоро разнеслась по городу. Люди специальной группы контроля приходили, проверяли записи в лечебных карточках, но женщина всегда поступала осторожно, называя болезни ринитом, кашлем или легкой простудой. Проверять правильность ее действий  не старались. Все понимали, что беда не выбирает свою жертву,  а надежду на выздоровление хотели иметь все. Так что вскоре мать Луны стала негласной надеждой тех, кто нуждался в серьезной помощи.
Первый шаг, сделанный отважными женщинами, стал началом перелома. Закон о красоте, который очень долго держал в напряжении весь город, отошел на задний план. В городе уже не особенно тщательно следили за его исполнением, тем более, что молодое поколение больше внимания стало уделять не внешней стороне жизни, а интеллектуальному развитию.
И только ликвидировать Долину Тишины, в которую теперь все меньше отправлялось больных  людей, боялись. Люди боялись встретить незнакомое. Они боялись увидеть вечность, которая, по слухам, имела совсем не красивое лицо. И старики  уходили и уходили – в пустоту, в одиночество, в боль.
Между тем, Солнышко совсем недалеко жила спокойно и размеренно. Она, как ее мать, стала врачом. Но в отличие от своих земляков, была свидетелем последних минут жизни больного. Это было порой уродливо, но ради того, чтобы продлить дни, когда человек может видеть солнце, надо было познать неприглядность болезни.   
И вот однажды пришла на прием женщина. Она была очень старой, но удивительно здоровой. Солнышко поразило то, что сердце ее стучало,  как у молодой девушки,  цвет глаз говорил о здоровой печени, а дыхание было чистым. Она решила проверить работу сердца на специальном приборе и обнаружила рубцы.
– Вы перенесли инфаркт миокарда? – спросила Солнышко.
– Нет, – спокойно ответила Старуха.
– Но у вас на сердце рубцы, как после перенесенного инфаркта.
– У меня на сердце раны от перенесенного горя,  –  так  же  спокойно  ответила  Старуха.
Она сидела напротив доктора и пристально вглядывалась в ее лицо. Они молчали, день угасал, краски стали приглушенно-обостренными. Черные глаза Старухи блестели, казалось, она видит то, что не может рассмотреть обычный человек в душе собеседника.
– У тебя тоже есть рана, и она болит, – сказала Старуха, – много лет носишь ты эту тяжесть и не можешь облегчить душу. Ты молчишь, но глаза твои выдают тебя.
Солнышка растерянно смотрела на необычную пациентку. Ей стало страшно оттого, что боль, так долго носимая, вдруг неожиданно стала рваться наружу с помощью постороннего человека.  Боль, о которой невозможно было даже подумать, не то, чтобы выразить вслух, вдруг стала оглашаться простыми словами женщины, знавшей о жизни что-то особенное. Как будто она пришла специально для того, чтобы помочь Солнышку обрести, наконец, себя и вернуться в предначертанную только ей одной судьбу. Это было неожиданно. Упрятанная в глубь души, прошлая жизнь стала нереальной, как сон, который вспоминается иногда, но не всегда  сбывается.
– Я не смогу поддержать подобную беседу, – попыталась защититься она.
– И не надо, – сказала Старуха.
Голос ее звучал равнодушно. Было видно, что горе, оставившее след на ее сердце, уже пережито. И только тень его коричневым цветом легла на лицо. Но она настойчиво  продолжала рассказ, словно ей самой было нужно покаяться перед кем-то, кто,  как Солнышко,  испытал подобное, чтобы,  наконец,  освободить от непосильной ноши свое раненое сердце.
– Давно, когда я была еще молодой, мой сын ушел, неизвестно куда. Он ушел без скандала, без обиды – однажды не вернулся из школы.
Ее  пристальные глаза все также,  не отрываясь, смотрели на Солнышко.
– Сначала я искала его самого. Потом стала искать причину поступка.
В вечернем сумраке, постепенно заполнявшем комнату, ее лица почти не было видно, но глаза, – острые глаза человека, знавшего тайну бытия: его слезы, горечь потери, слишком дорогой для того, чтобы жить спокойно, – проникали в самое сердце и обнажали то, что было спрятано глубоко и находилось под запретом.
Солнышко молчала. Она понимала, что Старуха не случайно появилась в ее жизни. Это было нечто нереальное, пришедшее извне, но такое нужное в этот момент – момент оглашения истины.
Прожив безмятежную жизнь в хорошей, но чужой семье, пройдя большой жизненный путь и подойдя к черте, за которой пульсировала вечность, она все больше сознавала, что прошла не свой путь, совершив, быть может, самую большую ошибку по предмету добра и справедливого отношения к людям. Да, выбрав гуманную профессию, она помогала людям, и каждый пациент был для Солнышка дорогим. Она старалась не только спасти человека от болезни,  но вложить  в него частицу своей энергии. Однако боль за причиненное когда-то горе самому дорогому человеку никогда не покидала ее. Боль, увиденная незнакомкой, так похожей на ее мать. А  женщина, будто не замечая смятения в душе Солнышка, методично, как метроном,  продолжала без выражения в голосе:
– Я поняла, почему он ушел. Он ушел не куда-то, к лучшей жизни, не к кому-то, кто был добрее и ласковее. Он ушел от меня. – Она сделала паузу, будто давая Солнышку передышку или возможность прочувствовать сказанное, и повторила: – он ушел от меня, потому что я задергала  его своими  наставлениями.  Я всегда была властной женщиной, – когда приходится воспитывать мальчика  без  отца,  надо  быть  сильной.
Но я передала ему той силы, я перегнула палку, и палка треснула, а сын мой, не выдержав, ушел. С тех пор я стала, будто замороженная. Я хожу по свету и ищу своего ребенка, мне нельзя болеть, мне нельзя стариться и умирать. Мне девяносто лет, но я должна выполнить свою миссию – найти сына и попросить у него прощения.
– За что? – не поняла Солнышко. – Ведь вы хотели воспитать хорошего человека, вы старались вложить в него много силы и добродетели  – все лучшие качества души?
– А ты разве не поэтому ушла из своего города? – неожиданно резко спросила Старуха. – Разве не от давления добра и красоты ты убежала маленькой девочкой, устав от постоянного напряжения,  постоянной обязанности помогать, помогать и помогать? В вашем городе была тирания красоты, люди сходили с ума оттого, что кто-то, – видимо, не совсем нормальный, – придумал закон, по которому все, в обязательном порядке, должны были любить и помогать друг другу. Теперь ты знаешь, что такого не бывает. Нельзя заставить человека любить насильно, да и на помощь приходят только туда, где в ней нуждаются. Ты ушла не от плохой оценки за добро, ты ушла от города, который угнетал тебя. А причинила страдания самому дорогому человеку – матери. И вот теперь она сидит на пороге дома одна, старая и немощная. Она не может умереть, потому что должна, обязательно должна увидеть свою дочь, которую ждет всю жизнь.
Долго сидела  в задумчивости Солнышко после ухода Старухи. Всю жизнь она вспоминала  свою мать, она думала о ней постоянно, но мысли эти были скорее отстраненными. Она представляла  образ  матери,  как  нечто  неземное, существовавшее не конкретно – бестелесно, без ощущений. И вдруг события, имевшие продолжение в течение многих лет, ожили,  воплотились в реальные чувства. Солнышко осознала до конца, что она, маленькая девочка, совершила в прошлом: горе и скорбь стали главными в этой истории. И она заплакала – это  были первые  слезы  в  ее  жизни.
Не было времени собираться в дорогу, надо было спешить. Солнышко знала, что старики в ее городе уходят в Долину Тишины, откуда никто и никогда не возвращался. Она боялась, что ее матери предписан именно этот путь, и не могла надеяться, что застанет ее в живых.
Она пошла пешком, как когда-то в детстве. Не изменилась дорога, ведущая к дому: все также светило солнце, поля благоухали теми же ароматами, а в ушах звучали рассказы матери «о пользе природы в жизни человека». Но не видела и не слышала женщина ничего вокруг, она стремилась к той, кто подарил ей  жизнь, и кому она принесла лишь страдания.
Родной город встретил Солнышко без прежнего лоска: Закон о красоте приобрел статус символа. А город стал более естественным и свободным.
Но по-прежнему благоухал двор, где располагались два дома, яркие, видные  издалека, будто приглашавшие усталого путника зайти передохнуть именно сюда. Кусты были ровно пострижены, клумбы с необычными растениями были похожи на картины, написанные талантливым художником.
На лавочке, расписанной яркими красками, сидела старушка. Волосы ее поседели, глаза выцвели, но они все так же, как много лет назад, смотрели вдаль  с  надеждой.
Она только тихо вскрикнула при  появлении Солнышка. На колени опустилась дочь, положив голову на протянутые руки матери. Горечь ожидания прочитала она на родном лице. И только одно повторяла:
– Прости, прости…
Смиренно сидели они под большим деревом, не говоря ни слова. Спустились сумерки, потянуло прохладой, и Солнышко пошла в дом за пледом, чтобы укрыть ноги матери. А когда вернулась, старушка сидела в позе усталого, но умиротворенного человека. Руки ее были сложены  на  коленях,  голова  слегка  наклонена, а глаза закрыты.
Она  была  мертва.

Федосенко Л. Ковер счастья : Воронеж: Изд. «ИСТОКИ», 2009
ISBN 978-5-88242-681-0