Государство, празднуя грядущее самоубийство, высиживало бесноватую литературу разрушителей.
Меня смущала литературная полуправда, и в особенности ее насупленные авторы, колотящие о стол гулкими черепами жертв минувшей социалистической эпохи. Этот костлявый перестук ничего не менял в моем отношении к Союзу. Повзрослевший, я любил Союз не за то, каким он был, а за то, каким он мог стать, если бы по-другому сложились обстоятельства.
М. Елизаров Библиотекарь
В вопросе выжженных сознаний
Одутловатым плохишом
Отбросив ритуалы, память,
Мемориалы вскрыв ковшом
И как бы не кричали выпью
Об исключительности, в мозг,
Заупокойною молитвой
– Рябина вызреет в мороз.
Я не боюсь упрёков броских!
Для толерантных всем отар
– Свежеоструганные доски
Загона верхняя мечта.
Моль – обмелевшие в потугах
До иждивенческих идей!
Хоругви и ходьба по кругу
В аллюзии поводырей.
Где зёрна истины? В притворстве,
В клише нелепых пантомим?
Колёса красные – занозой
В Ивана выкатились дни.
Мне ближе закалённый сталью
И Дубосековский разъезд
Под гнётом вражьим не сломались
И не держались тёплых мест!
За право жить вставали деды
Сплошь цвета кумача родов
От первых дней, до дня победы
На их могилах нет крестов!
Днём рвали жилы, из развалин
Вздымая к звёздам города,
А не на бога уповали.
Как удалось? – Была мечта!
Большая, чистая, простая
– Труд каждодневный, равный труд.
А вы плот кораблём назвали
Так вас к погосту и снесут…