Собор гудел во все колокола:
Кому на службу, а кому креститься.
И пенилась кровавая заря
Над вспомнившей Отрепьева столицей.
Молва уже гуляла по Москве:
На Серпуховской вздрогнули ворота!
И мальчик, что он знал о воровстве,
Все спрашивал: «Куда меня несете?»
Подьячий заикался – в горле ком,
Собьешься – не рассчитывай на жалость
И бабы закрывались рукавом -
Им охать в этот день не полагалось.
От чарки расхрабрившийся палач
Пеньковый воротник прикинул к шее:
«Поплачь, ворёнок тушинский, поплачь, -
Твоей слезой умоют всю Рассею!»
«Что?!» - отрок осознал, мольба в глазах.
Но царский взор темней булатной стали,
Он, хоть и лето, ежился в мехах -
На доброте не строятся державы.
Москва слезам не верит… Этих слез
Не приняли сомкнувшиеся веки,
И только кто-то тихо произнес
«Три века будет вам, всего три века!»
Три века… Три столетия прошли
Как вещий сон наполненный тревогой.
И не было прощенья от судьи
Уже не коронованным особам.
Никто не закрывался рукавом
(Забудь о сердобольности в подвале!)
И всё, что было, вспомнили потом,
И, видно, осознали, но едва ли…
Команда «Залп!» - рассеянный «салют»
По отроку, прислуге и невестам.
И разве не припомнилось царю
Как плакалось мальцу на лобном месте?
Как хрюкал расхрабрившийся палач
Веревку примеряя к детской шее:
«Поплачь, ворёнок тушинский, поплачь -
Твоей слезой умоют всю Рассею…»
Июль* проклятье ль русского двора?
Хронисты ль к совпадениям причастны?
Вы, слышите, гудят колокола:
«Москва слезам не верит». И напрасно.
* казнь трехлетнего Тушинского Ворёнка - Ивана Дмитриевича Ворёнка, сына Марины Мнишек и Лжедмитрия Второго свершилась 16 июля 1614 г. в Москве около Серпуховских ворот; через три столетия в ночь на 17 июля 1918 г. в Екатеринбурге была расстреляна семья последнего российского царя Николая Второго.