Когда сквозь детство я гляжу,
Я сам себя не нахожу.
Я помню, но забыть пытаюсь.
Сквозь память импульс вспоминаю,
Что был, наверное, послан кем то, словно ракета.
Случайный миг, через миры в мой мозг постиг.
Что это было, я не знаю
Лежу и ночи вспоминаю,
Когда в кровати под ночник,
Дрожащий шорох вдруг возник.
Я Посмотреть всегда боялся,
Но знал, что кто то точно был.
Под утро я грешил на трусость,
Или на сон что мерзко плыл.
Присутствия не прекращались
И ясно было, что не сон.
Шептало тихо, не понятно.
Казалось мне, что это «Он».
«Он» приходил из неоткуда,
«Он» часто так за мной следил,
«Он» непонятным тихим тоном,
Мне в спину что то говорил.
И сны лились в пьяном бреду,
Не видел ранее и не после.
Не верил я тому кресту,
Лежащему на полке возле.
У ночника был свой секрет,
Он знал его, боялся верно.
А я боялся ночью «Он»,
Горою страха.
«Он» безмерно был страшен,
Мерзок и противен,
Хотя не знал его совсем.
Откуда мнение такое? Не знаю,
Но могу поклясться всем,
Что был он из другого мира
Не космоса, а мира снов.
И детский страх точно улов его стараний насыщал.
«Он» страх в себя мой поглощал.
Мне было ночью очень жутко.
Я спать боялся, шёл на бой,
Борясь со страхом.
Сам с собой я очень часто говорил,
Что бы не слышать этот мир,
Через который он заходит и шёркая по стенам бродит.
А сны тревоги продолжались.
Мы со стеной друг к другу жались,
Что бы подальше он теней, сверлящих с каждым днём сильней.
Я пережил в них много страха, я думал что я психбольной.
Желал укол, чтоб шум и вой ушли из головы навеки.
Желал что бы поднял я веки и солнце в глаз.
Ночь прочь, долой!
И снова час за часом,
Отсчитывать когда конвой придёт, забрав фугасом,
В мир темных, страшных, серых снов, которых так боялся..
Предательски горел ночник, смотрел и улыбался.