Три тысячи лет до того…
Расколотая на осколки, раскидана в уголки.
Стиснув зубы и сжав коленки, на мосту посреди реки,
— как на паперти.
После пьяного, безудержного — счастья чаяния.
Вымолила у судьбы подаяния…
— индульгенции на шаг отчаяния.
И запамятовала.
И проснулась...
...
Уколота была осенью, годами была тронута.
У неё была душа с проседью, пленницей тихого омута.
Ей жилось нелепо и вычурно, как в трагедии сваянной издавна.
Была продана однажды выгодно, но собой оставалась она.
Как в купель погружалась в страдание, растворяясь в потоке мучительном.
Созерцала своё умирание, долго, страшно и упоительно.
Под плитой скрижалей создателя тихо маялась в тесной обители.
Стерегущие келью схимники её не видели.
Ни утех узнать ни себя согреть ни покаяния.
Истёрта память о немоленном грехе жерновом воздаяния.