(на действительных событиях)
На всех тогда была беда одна,
Беда, страшней которой нет на свете,
Жестокая незваная война,
Вдруг налетела, как внезапный ветер.
Развеяла все чаянья, мечты,
Сердца и судьбы напрочь всем разбила,
Невест вчерашних враз из-под фаты
Теперь слезами вдовьими умыла.
Детей сиротушек не пожалела
И матерей, тех, что не спят ночами,
Чья голова так быстро поседела,
От горя, а не возраста с годами.
Всех мужиков на фронт позабирали,
Остались бабы, старики да дети.
Меж ними неизвестность, время, дали…
Поблекли краски на всем белом свете.
Кто никогда не веровал и те,
Теперь молились за грехи и беды,
Все к Богу обращаются в нужде.
О помощи просили, о победе.
Большая церковь посреди села
Заброшена стояла и закрыта,
Да без попа работать не могла,
Когда тут правилось уже забыто.
Она построена была крестом,
Через решетки окна смотрят в дали,
И время кажется ей не по чем,
Уже почти два века пробежали.
Кирпичное строение что надо,
Мешало, все убрали и сломали.
Хоть было все обнесено оградой,
Когда-то купола над ней сверкали.
Веряне обращались и не раз
Просили церковь как-то обновить,
Но как всегда лишь слышали отказ
И предложенье в атеизме жить.
А вот теперь, в такой недобрый час,
Не отказали тем, кто в Бога верил,
Отца Василия услышали все глас
И, наконец, раскрылись церкви двери.
Аксинья на сносях тогда осталась,
Хотела еще девочку одну,
Совсем до родов оставалось малость,.
Как Андриан уехал на войну,
А жили как и все так не богато,
Хоть молоды, но всё же накопили,
Пусть небольшую, но отдельно хату
Сумели, для своей семьи купили.
Как и хотела, девочку Бог дал,
И малый счастья луч явился в дом,
Но никогда об этом не узнал,
Сам Андриан, об этом уж потом.
Теперь она одна в желанной хате,
Да трое деток малых ей в придачу,
На сколько сил, терпения ей хватит,
Уложит их в кровать, ночами плачет.
Так тяжко было, но она крепилась,
Слезу проглотит днем, а то смахнет,
А ночью все же плакала, молилась
За Андриана и за весь народ.
А к батюшке приехала жена
Молитвы пела в церкви с ним порою,
В село явилась вовсе не одна,
И с ней приехали детишек двое.
Сейчас и времена совсем не те,
Тогда все родственники вместе жили
И стар, и млад, хотя и в тесноте,
Но все же под одною крышей были.
И, не смотря на это, кто угодно б,
Пустил к себе попа со всей семьей,
А у Аксиньи было посвободней,
Да и с детьми ей тяжело одной.
Семья попа к ней на квартиру стала,
Смягчилась безысходность в беге дней,
С детьми и по хозяйству помогала,
И на душе все ж стало потеплей.
Отец Василий – человек хороший,
Селянам словом, делом помогал,
Где кровля, где дрова, садок заросший,
Нуждающимся всем совет давал.
Убрали урожаи с огорода,
Сложили в погреба запасы впрок,
Осенняя ненастная погода
Сменилась, в октябре пошел снежок.
Тогда морозы рано приходили,
И зимы рано начинались снова,
Метели столько снега наносили,
Что на санях катались на Покрова.
В один обыденный октябрьский день
Известие тогда людей накрыло
Как черная и давящая тень:
Орда немецкая в село вступила.
Теперь им с оккупантами здесь жить.
Смешались вместе ненависть и страх,
Защиты нет и как же дальше быть,
От безысходности слеза в глазах.
Свободно жили или в тесноте,
Ни у кого согласья не спросили,
У оккупантов правила не те,
По хатам немцев всех распределили.
А вы куда хотите, хоть в сарай,
И предоставьте так же провианты,
Хоть с голоду бери и умирай,
Но накормить обязан квартирантов.
Конечно, кухня и у них была,
Но борщ пришелся очень им по нраву,
А сало, яйца прямо со стола,
Вкусней и лучше, чем их все приправы.
К Аксинье тоже как-то намерялись,
Попа увидев со своей семьей,
Наверно Бога все же побоялись
Иль просто обошлось все стороной.
Селян гоняли расчищать дороги,
Снега в тот год глубокие лежали,
Все мерзли, одеяния убоги,
Так месяцы зимы и пробежали.
Зимой молебни редко проводились,
Отец Василий снег лопатил тоже,
Простые люди про себя дивились,
Ведь с батюшкой так поступать негоже.
У церкви немцы появлялись часто,
Но батюшку им не в чем уличить,
Высматривали все, врывались властно
Пытались даже сельский храм закрыть.
Так люди к старосте села ходили,
Взывая к совести его и чести,
И слезно помощи в беде просили,
И как-то отстояли церковь вместе.
Весна. По улицам ручьи журчат.
Деньки длиннее и теплее стали.
Собрали сельских молодых девчат,
Насильно всех в Германию угнали.
Как страшно, многолюдное село
Наполовину сразу опустело.
Ну как же так случиться все могло
А похоронки шли все то и дело.
И каждый затаив в себе дыханье,
В день этот, следующий , еще другой
Ложился и вставал лишь в ожиданье,
Чтобы беда прошла их стороной.
Но горе оказалось многоликим,
Почти во всякую стучалось дверь,
Общенародной скорбию великой
И личною трагедией теперь.
Узнал тогда отец Василий первым,
Что Андриан погиб, как сообщить,
И выдержат ли это вдовьи нервы,
И хватит сил такое пережить.
Вот треугольник у него в руках,
Комкая, он не знал с чего начать,
Как будто виноват во всех грехах,
Он на Аксинью глаз не мог поднять.
Все сразу поняла она без слов
И тихо опустилась на колени
Смерть Андриана, как бездонный ров
Она стояла молча в иступленье.
Ей долго приходить пришлось в себя,
А жизнь казалось смысл свой потеряла.
И фартук часто нервно теребя,
Она стояла тихо и молчала.
Взгляд устремленный просто в никуда
И мысли на лице легли тревогой.
Она – вдова с детьми, но молода,
А пережить пришлось уже так много.
С таким же горем больше полсела,
Собраться духом, очень сильной быть,
Хоть невозможно, но она смогла,
Ради детей теперь ей нужно жить.
Отец Василий и его жена
Огромную поддержку оказали.
Плечо к плечу и в горе не одна,
А дети ничего совсем не знали.
Тянулись в оккупации часы,
Свободы людям очень не хватало,
Как в засуху дождя или росы,
И вот желанное для всех настало.
Взрыв бомб, орудий залпы за селом.
Знакомый звук «Ура!» издалека
Как представляли, все так и пошло,
Катились слезы счастья по щекам.
С сопротивлением немецкие войска
Под натиском, напором отошли,
Смягчилась в сердце черная тоска,
С изгнанием врага с родной земли.
В работу окунулись с головой,
Село – земля, здесь медлить невозможно,
И жизни в сердце огонек живой
Из искры разгорался осторожно.
Отец Василий часто был в районе,
Не спрашивали люди почему.
Уверенность в глазах, словах и тоне,
Все доверяли, верили ему.
Он проповедовал: - Настанет час
Мы заживем все счастливо, красиво.
Бог слышит, видит, не оставит нас,
Мы победим и будет справедливость.
Почти два года ждать еще пришлось
И, наконец, великая победа
Перенести так много довелось,
Хоть меньше, но остались еще беды.
С войны вернулось мужиков так мало,
Ранения, контузии, без ног,
А рук рабочих очень не хватало,
Ведь на земле в цене любой денек.
Наверно не было единой хаты,
Где не погиб хоть кто-то в эти годы,
Кто без отца, без мужа или брата,
Без сына…, а теперь одни заботы.
Не заживут вовеки в сердце раны,
Но дальше, ради жизни жить всем нужно,
Разруха и во всем одни изъяны,
Но взялись за работу очень дружно.
Работали, старались, что есть силы,
Поднять село, восстановить поля.
Работал с ними и отец Василий,
К себе в объятья всех звала земля.
Не долго был здесь поп, уехал вскоре,
Приход оставил, церковь опустела,
Никто, конечно, и не стал с ним спорить,
Все заняты, для всех найдется дело.
Вначале в Горловке он правил в храме,
В село наведывался иногда,
У церкви собирались люди сами,
Так быстротечно шли вперед года.
Не равнодушен был ко всем успехам,
Людей в селе за все благодарил,
Козу с козленком детям для потехи,
Привез он и Аксиньи подарил.
Уехал на Полтавщину когда-то
И там осел, где был отцовский дом.
Подрос Иван, все выросли ребята
И ничего не слышали о нем.
Прошли года и время пробежало
И от попа вдруг весточка пришла,
Аксинья много раз её читала,
Её читали чуть не полсела.
Была жена Ивана из Лубнов.
Отец Василий рядом проживал
Или случайно, или так дано,
Поведал адрес свой и в гости звал.
Полтавщина, здесь степи есть и рощи,
Приедет ли ещё сюда опять.
Семьей решил Иван поехать к теще
Василия бы тоже повидать.
Теперь отец Василий - дядя Вася,
Был он на пенсии уже давно.
И встреча такой теплой удалася,
Наверно это было суждено.
Беседовали, слово к слову,
Он помнил всех, ему все интересно.
Уже расстаться были бы готовы.
И дядя Вася тут признался честно,
Серьезное имел он спецзаданье,
Не просто был тогда в селе попом
И со связными он имел свиданья,
И рация всегда была при нем.
Он знал язык немецкий, но об этом,
Никто не ведал, не подозревал,
Все это было под большим секретом,
Сигналы нашим ночью подавал.
Солдат здесь сколько, сколько офицеров,
И техника какая есть при них,
Какой урон, какие здесь потери
И слышно что о селах о других.
А немцы даже не подозревали,
Что есть радист под рясою попа,
Там одни бабы, не пеленговали,
Осталась тайною его тропа.
Он рацию в сирени прятал летом,
За церковью там заросли всегда,
Так разрослось все и буяло цветом,
Зимой то место было никуда.
Под риск их ставил и просил прощенья
Зимою рацию он в погребне,
Хранил к Ивановому удивленью
За бочкой под картошкою на дне.
Он батюшка действительно и в этом,
Греха на душу никогда не брал
А то, что помогал властям, советам,
Так он людей от горя защищал.
Иван вернулся, рассказал все людям
И покатился дальше слух селом,
Героем наш Отец Василий будет,
Для всех в воспоминаньях о былом.