Я всю жизнь, ещё с детства, мечтал выступать на сцене.
Это потому, что мая мама работала в Харьковском театре Русской драмы администратором, и я с подросткового возраста ходил на спектакли, как на занятия.
Мне интересно было смотреть, как одну и туже пьесу, играет разный состав труппы. И я убедился, что всё зависит от игры и таланта актёра.
Помню, как однажды к нам приехал то ли Рязанский, то ли Казанский театр и привёз пьесу Мольера "Мещанин во дворянстве", а я ещё в школе видел, как старшеклассники, ставили его произведения. Это на меня произвело неизгладимое впечатление, тем более, что в одной из сцен играл мой старший брат.
Конечно, до «Мизантропа» я не добрался, но некоторые другие произведения прочитал, как говорят: «взахлёб».
И вот, когда я увидел игру этого провинциального театра, то со второго акта ушли в месте со мной, как мне показалось, половина зрителей.
Такую тягомотину, я ещё никогда не видел. Актёры мало того, что бубнили текст себе под нос, так ещё и мизансцены были на столько невыразительны и бездарными, что напоминали игру самодеятельности в колхозном клубе.
С этого момента, я понял, что работа актёра, это не просто так – выложить текст наизусть, а ещё, и как его преподнести, притягивая, внимание зала.
Поэтому после окончания училища решил поступать в театральный.
Но из-за того, что меня призвали в армию через неделю, даже, не дав опомнится, моя мечта откладывалась ещё на два года.
Правда, я и там времени зря не терял и по возможности участвовал в армейской самодеятельности, и даже целую главу «Переправа» из поэмы Твардовского «Василий Тёркин» выучил и читал со сцены.
Это был, без проигрышный вариант, так как на всех праздниках требовалась военная тематика.
Кроме поэмы, я ещё кое-что подучил с прицелом на будущее.
И вот, придя из армии, правда, не сразу, а года через полтора, встретив своих одноклассников, которые к тому времени уже заканчивали вузы, решил тоже поднять уровень своего образования.
Хоть мать меня и отговаривала, сказав, что туда в основном попадают по протекции, но всё равно я решил поступать в Харьковский институт искусств на театральный факультет.
Мне было не важно сколько человек на одно место. Я в себе был уверен на все – сто. Что я зря почти полтора года в армии с разных сцен выступал и не только в дивизии и военном городке, но и один раз даже – в Остре, непременно срывая аплодисменты.
Поэтому сильно и не готовился. Поэму я знал вдоль и поперёк, а басни выучил не какого там заезженного Крылова, а современного автора – Феликса Кривина, книжечку которого я надыбал в полковой библиотеке.
А чего-нибудь такое спеть – это вообще, «как два пальца - об асфальт», у меня по вокалу, ещё в школе была – пятёрка, правда единственная, за то, что я исполнил песню из кинофильма «Гусарская баллада», про Анри четвёртого...
Когда я зашёл в кабинет, где сидели члены комиссии, то - представившись, начал читать «Василия Тёркина».
Буквально через несколько строф, они одобрительно закивали и предложили прочитать басню.
Тогда я, окрылённый таким успехом, сказал, что прочту не Крылова, а современного автора из «шестидесятников» и, не обратив внимания на удивлённые лица, начал читать.
В обще-то я хотел прочесть известную его вещь – « Ветреная Форточка», но в последний момент решил что-нибудь по заковырестей исполнить на злобу дня и прочел – «Окурок».
Это о том, как лежал окурок на тротуаре и ко всем приставал, а когда появилась метла, то он объявил, что он из именного портсигара.
Басня намекала на протекционизм и блат, типа, что таким – всё дозволенно.
Когда я закончил читать, образовалась небольшая пауза и по выражению лиц преподавателей, я понял, что попал не в бровь, а - в глаз, явно намекая этой басней на членов комиссии.
Самый старший сказал:
- Большой спасибо, мы вам сообщим о результате.
- Я могу, ещё и спеть, - не унимался я.
- Спасибо не надо, - сказала какая-то женщина в очках, - хватит с нас и басни.
Выйдя за дверь, я понял, что провалился, наверное, они приняли моё чтиво на свой счёт.
Но я не сильно расстроился и решил поступать в худпром…
В дальнейшем, мне часто приходилось выступать и читать свои стихи, правда, больше за столом среди друзей, но я это дело любил, каждый раз, вызывая восторженные возгласы и аплодисменты.
И вот, по прошествии тридцати лет, когда меня, и ещё трёх поэтов литературного объединения «Слово» пригласили выступить в Изюмском мед. училище, я с удовольствием согласился.
Для этих целей в ихний актовый зал пригласили две группы студентов-выпускников, и выделили целую пару для нашего выступления...
Ольга - наш старейший и уважаемый член литобъединения сказа:
- Я предлагаю выступать минут десять-пятнадцать, не больше, а то потом у них притупляется внимание и они уже не слушают.
И все, учитывая её опыт, конечно согласились.
Она взяла инициативу в свои руки и, первой выйдя перед столом, который был возле сцены, представив наш коллектив, начала читать свои стихи.
Публика по началу с интересом слушала, но когда после неё выступал Владимир Теплоухов у которого произведения были, примерно, такой же тематики, то внимания немного, мягко говоря, поубавилось.
А когда, Татьяна прямо с места и, даже не выйдя из-за стола, сказала:
- У мэнэ вирши про сумнэ кохання, - то внимание упало до нуля.
Учащиеся сидели, разговаривая друг с другом, некоторые заглядывали в телефон, а молодые девицы даже красили губы, видно собираясь на свидание.
Пробубнив себе под нос несколько стихов, Татьяна с чувством выполненного долга села на своё место.
И теперь, когда дошла моя очередь прочитать свои перлы, я понял, что им, которым в зале, всё наше мероприятие – до лапочки.
«Но не зря же я когда-то поступал на театральный? - подумал я, - попробую расшевелить публику!»
И зайдя на пару ступенек перед сценой, громко спрашиваю:
- Так меня видно?
А из зала кричат:
- Нет, ты низкий!
Тогда я, поднявшись на сцену, ещё громче спрашиваю:
- А так?
Некоторые начали смеяться и кто-то крикнул:
- Нормалёк!
- Это, как на пьедестале, - говорю, - как у Маяковского, вы наверно, учили?
«Мне бы памятник - при жизни,
Полагается по чину.
Заложил бы динамита,
Ну-ка, - бжить!
Ненавижу всяческую мертвечину,
Обожаю – всяческую жизнь!»
А все как услышали, начали ржать и хлопать.
«Так, - подумал я, - есть контакт».
И продолжаю:
- А теперь – моё, по Маяковкому, вы это наверно, учили:
« Да будь я негр преклонных годов,
Трудясь на фазенде без лени,
Я русский выучил только б за то,
Что им разговаривал Ленин.
Или – ацтеком на горном плато,
Глядящим в туманные дали,
Грузинский выучил только б за то,
Что им разговаривал Сталин.
И будь я татарин или еврей,
Любящий «хохляндию» горячо,
Учил бы украинский поскорей,
На нём же «балакав» Хрущёв.
А будь я членом КПСС,
Или большевиком, как прежде,
Со вставленной челюстью или без,
Читал бы и мямлил, как Брежнев.
Кубанский казак позавидует мне,
Но зависть его нипочём.
Я ставлю так у д а р е н и е,
Как ставил его Горбачёв.
Да будь полиглотом я всех языков,
«Иняз» закончив когда-то,
Но русский выучил лишь для того,
Чтобы ругаться матом!»
Все в зале как услышали, такой перл, начали ещё больше ржать.
А я, воодушевленный продолжаю читать: про соседку, лунатика, песнь гранённому стакану и многое другое, и так минут тридцать.
Публика в восторге – аплодируют, смеются. Правда я вставил и несколько серьёзных лирических произведений, но народ, как говорится: «хавает».
Краем глаза, глянув на наших поэтов, я заметил, что Татьяна сидит злая, аж позеленела, а Ольга, перехватив мой взгляд, сквозь зубы процедила:
- Ну, ладно, хватит, пора закругляться.
Думаю: «Вот сразу видно, что их жаба давит. А я, когда ещё такой моноконцерт устрою и, когда ещё придётся, так долго выступать с таким успехом?»
Поэтому у студентов спрашиваю:
- Ну, что читать ещё?
А те кричат:
- Читай!
Тогда я, не обращая внимания, на шипение наших баб – продолжаю.
В общем, так до звонка и читал стихи, закончив бурными овациями.
Когда мы выходили из зала, студенты спрашивали, где можно купить мою книгу и приглашали нас ещё.
А на пороге мед училища, Ольга недовольно кинула:
- Конечно, такими стишками можно легко сорвать аплодисменты.
В ответ на это, я ей ничего не сказал.
Я был рад, что просто осуществил свою детскую мечту…