Балагур, отчаюга, картежник, моей бабки большая любовь, сгинул дедушка без вести в прошлом, в кутерьме пограничных боев.
Он успел прислать несколько писем, треугольники как журавли и костра вдруг сгоревшего искры, просто чудом из ада дошли.
Загрустила о нем Пелагея, моя бабушка, папина мать, по ночам убивалась, ревела и решила любимого ждать.
Вот такой она сделала выбор, как об этом я тут не пиши, из казенных бумаг родной выбыл, но остался на дне он души.
Так что бабушка вытерла слезы, в своем сердце смирила беду, в том далеком, тяжелом, тревожном, в сорок первом проклятом году.
Она духом тогда не упала, рук своих не жалела трудам, двух сыночков она поднимала, что росли не по дням, а часам.
Они жили тогда на Алтае, у реки, у подножия гор, стал Алтай бабке край ожидания, так она говорит до сих пор.
Не сдалась, вековая старуха, разменяла уже сто годков, до сих пор ждет лихого супруга, был который Василий Петров.
Фото из архива Людмилы Царенко