Железная игра

      

 Зато я нашёл радость в занятиях спортом. Тяжёлая атлетика увлекла меня своей бескомпромиссностью, где ты сражаешься с железом один на один, а также возможностью отшлифовать своё тело. Позже  американцы назвали это занятие «бодибилдингом», и оно приобрело невероятную популярность. Примером для меня всегда оставался  Юрий Власов, наш знаменитый олимпийский чемпион 1960 года в супертяже. В отличие от своих конкурентов, оплывших жиром и потому внешне непривлекательных, Юрий Власов был верхом физического совершенства. Такие фигуры атлетов я видел на рисунках только у древних греков.
Одним из мощных стимулов ходить на тренировки стала также возможность пообщаться с друзьями по университетской сборной, куда я вошёл с момента своего поступления в вуз. Среди них – в будущем министр образования Автономной Республики Крым Юрий Ильин, тренер сборной Израиля по тяжёлой атлетике Илья Игнатовский, доктор физико-математических наук Александр Гаврилик, обосновавшийся в Киеве в Институте теоретической физики, и другие примечательные личности. Наш университет тогда был на подъёме и привлекал к себе молодёжь со всей Украины.
Уже на первом курсе я стал чемпионом университета  в полусреднем весе (67,5-75 кг), и так удерживал это звание до окончания вуза. Регулярно выигрывал первенство города, становился вторым призёром на областных соревнованиях. Тренировал нас Степан Петрович Гавацко, мастер спорта СССР по штанге в полутяжёлом весе. Он нянчился с нами, как со своими детьми, и мы старались не за страх, а за совесть. Приведу такой характерный пример.
 Вскоре после начала учёбы нас, второкурсников, отправили в  отдалённый Тячевский район на сбор яблок. Это была распространённая практика. Ездили на уборку урожая и заводские ИТР, и школьники. Чтобы не потерять спортивную форму, я взял с собой 24-х килограммовую гирю. До железнодорожной станции, а это не меньше километра, мне пришлось её тащить на своём горбу в рюкзаке. Вторую гирю, не знаю какими услилиями, доставил упомянутый мною ранее Виктор Новгородов. В то время он ещё пробовал жаться со мной на руках, но потом бросил это занятие ввиду его полной бесперспективности. В колхозе, куда нас устроили, мы жили в здании санатория-профилактория. И после трудового дня я ещё не меньше часа поднимал гири. С этими гирямя связано несколько смешных историй.
 Один раз кто-то из однокурсников-армейцев после ужина подложил гирю в кровать Вите Новгородову. Чтобы он не заметил подвоха, Витю позвали в соседнюю комнату играть в карты. Играли допоздна, и когда он пришёл ложиться спать, свет уже выключили. Витя разделся и с маху плюхнулся в постель. Истошный вопль несчастного слышали, наверное, даже в селе. На следующий день потерпевший пытался дознаться, чьих рук это дело, но безуспешно. Трюк с гирей многим понравился. Вскоре после этого подвыпивший Стёпа Ардо вместе с Витей Зеленским положили, для большего эффекта, уже две гири в кровать комсоргу курса Володе Корольчуку. Только по счастливой случайности тот не набил себе шишек. А через день на гири лёг…сам Стёпка. В таких случаях говорят:  за что боролся, на то и напоролся. Его крики сопровождались гомерическим хохотом присутствующих. После этого случая я категорически запретил кому бы то ни было прикасаться к моим спортивным снарядам, и опасные шутки прекратились.
 После возвращения из колхоза я удвоил свои усилия в тренировках.  Это дало видимые результаты. Под присмотром нашего тренера я и мои товарищи по сборной прошли путь от новичков до первого разряда, а в отдельных упражнениях классического троеборья некоторые из нас вышли на уровень кандидата в мастера иди мастера спорта. Пика своих возможностей я достиг на третьем курсе. Выступая в том же полусреднем весе, я поднимал на соревнованиях в жиме 97,5 кг, в рывке – 117,5 кг, в толчке – 137,5 кг. Это показатели кандидата в мастера спорта. На тренировках показывал и более высокие результаты: в жиме – 100 кг, в толчке – 140 кг. О моих физических возможностях в то время говорят и силовые упражнения: тяги – 160 кг, приседания со штангой на груди – 150 кг, со штангой на плечах - 180 кг. У меня были неплохие перспективы, однако идти дальше в спорте я не думал. Это мой близкий друг Алексей Шамшура, известный скульптор и архитектор, а в то время студент училища прикладного искусства, за два года службы в спортроте во Львовском СКА сделал-таки мастера. А я остановился на достигнутом. Вместо штанги я занялся наукой, преподавательской деятельностью. Если бы мне в то время кто-нибудь сказал, что через много-много лет я снова займусь «железной игрой», я бы только посмеялся. Но, как оказалось, возраст для этого дела не помеха.