глава: первая
Издалека шла девушка, так натирая ноги,
Под непосильной тяжестью сгибаясь сундука.
Покинув чисто райские, мы скажем вам чертоги,
Страдала, чуть не плакала, ведь ноша нелегка.
И проклиная русские разбитые дороги,
Деревни проходила все под трели петуха.
Бежали рядом с девушкой и гуси босоноги.
Мы думаем, что это всё ж кавказская княжна.
Вот чёлка непослушная на лоб легла упрямо,
И развязался сразу вдруг на шляпке красный бант.
И пожалела девица, что не взяла панаму,
Ей захотелось очень сесть в карету — дилижанс.
Тамара — имя дал отец, что в переводе пальма,
А мать звала принцессою, без имени притом.
И князь Инал среди своих был, кажется, начальник,
А конь красавец, что под ним по кличке, в общем, Гром.
Тамара быстро вспомнила, вчера на вечеринке,
Она с одним поспорила безмозглым дураком.
В гостиной обнаружила деревню на картинке,
Сказала, что окажется в ней завтра где-то днём.
И по следам горячим, чтоб быть не голословной,
Простившись очень холодно с постылым женихом.
Пошла в кладовку быстренько, да, в уголок укромный
За спрятанным за ширмою изящным сундуком.
Укладывала нужное: сорочки, платья, юбки,
Перчатки, шляпки, ленточки, серёжки, сапоги.
Считать устала допоздна, сложила бантом губки.
Заполнила сундук почти, аж четверти на три.
Раздался очень страшный стук, разбилось вмиг окошко,
И слишком громкий лай собак был слышен за окном.
Тут ветер быстро налетел и закричала кошка.
Провал... уже не вспомнить нам, что сталось. Поделом...
глава: вторая
Уставшая, голодная, несломленная дама
Ругалась на чём свет стоит. Безбожные лучи.
И сокрушаясь в сотый раз, что не взяла панаму,
По надписям искала там название "Ключи".
Растёрла ноги сильно в кровь, и стало слишком поздно.
И девица заплакала вдали от суеты.
Какая всё же дурочка! Всегда была несносна.
Разбились видно вдребезги Тамарины мечты.
Нет сил совсем нести свою тяжёлую поклажу.
Тамара резко бросила в траву большой сундук.
И мысли, чтоб найти ночлег, не приходило даже.
Подушкой красной девице лишь стал какой-то сук.
К Тамаре долго сон не шёл, одни воспоминанья.
Теснились в голове её, летя со всех сторон.
А вспоминались девушке любовные признанья,
Затем они все, попросту, сливались в унисон.
И пробудившись ото сна, причёсывая кудри,
Надежды вновь была полна. Характер — чудеса!
Всё собрала скорей в сундук. Сказала: "Здравствуй, утро!"
Смотрела радостно на сук, на ноги, в небеса.
Сняла пулены*, убрала. Нашла цветные тапки.
И шляпку жёлтую взяла и кажется не зря.
Водой умылась из ручья. (Цветов кругом охапки).
И от улыбки девушки, вдруг вспыхнула заря.
Взяла сундук, вперёд стремясь, там ждёт её загадка,
Любовь, надежда, даже страсть, предчувствие внутри.
И знала точно, наперёд, теперь всё будет гладко.
Ведь дорог(а) порода, масть, хоть как не посмотри.
Тамара шла, зажглись огни, луна светила, звёзды.
Зверьё по норам разбрелось и спрятались лучи.
И успокоились птенцы в своих родимых гнёздах.
— Ой, сердце что-то занялось, вот поворот... "Ключи".
*пулены — остроносая мягкая обувь с загнутыми вверх носа
глава: третья
Вздохнув поглубже девушка перевела дыханье.
Зашла в деревню, боязно, вокруг ведь ни души.
Не зная, что же ждёт её, любовь или страданье.
А ветерок легонечко шепнул: "Давай, иди"...
Между домов петляет вот... тропинка, ночка лунная.
И всё, как на ладони здесь: дома, дворы, сады.
Тамара оступилась... миг... и прокричав белугою,
(Да кто ж стелил дороги тут? Наверно дураки...)
Упала неожиданно, ударившись ногою,
Уселась, горько плакала на расписной сундук.
Какая всё же дурочка, что делать ей с собою?
Но утешало всё-таки, что это точно юг.
На крик сбежались жители, смотрели не опасна ли,
(Во тьме мерцали яхонтом Тамарины глаза.)
Но тут же быстро поняли, что возвели напраслину,
Что дева безобидная, ну чисто егоза.
Одна старушка сжалилась, приблизившись к Тамаре,
Спросила: "Откель будешь ты?.. И в гости позвала.
Галдёж поднялся вдруг такой, как-будто на пожаре.
Тамара тут подумала, а что здесь за дела?
А девица тихохонько встать всё же попыталась,
Сказав "спасибо" бабушке, пошла теперь за ней.
А жители глядели вслед, жалели даже малость,
Подумали старушке той с ней станет веселей.
Дойдя, через часок поди, всё ж до конца деревни,
Тамара впрямь без ног была, кружилась голова.
Да, нелегко придётся ей, из прошлого царевне,
Ну что ж теперь поделаешь, к чему сейчас слова...
Старушка дверь открыв свою, Тамару пропустила,
Забрав сундук из рук её, и показав кровать.
(И девушка, спросила тут, где у старушки мыло?)
— Давай, дела до завтра все, а ночью нужно спать...
глава: четвёртая
На утро лишь глаза открыв, Тамара быстро встала.
И свой сундук освободив и бросив на кровать,
Сходить хотела в туалет, хотя бы для начала.
Но где находится вот он, хотелось бы узнать.
Старушка, как пришла домой, той девице сказала,
Что нужно ей идти на двор, он рядом, где сарай.
(Хотела печку растопить, но дров казалось мало),
И предложив галоши той, сказала: "Надевай".
Тамара быстро натянув, сняла с гвоздя ветровку,
Пыталась дверь тотчас открыть, упал башмак с ноги.
Бежать к сараю собралась, вдруг потеряла тропку.
— Ну кто ж дороги направлял? Наверно, дураки!
Вот, наконец, она нашла там за сараем будку,
Открыв щек`олду кое-как и забираясь внутрь.
Здесь запах был теперь такой, что становилось жутко,
А с броши той, что на груди, облез весь перламутр.
Тамара вышла поживей и побежала к дому,
Дыша поглубже, не смотря и под ноги порой.
(Ей стало одиноко так, то чувство не знакомо).
И зацепившись за порог, влетела головой.
Старушка, оглянувшись вмиг, сказала: "Вот чудна`я",
— Куда ж летишь ты, как стрела иль гн`ались за тобой?
— Могла бы дров чуть-чуть набрать, что около сарая.
— Не видишь, как мне тяжело управиться одной?
— Сиди уже, сама схожу, — промолвила старушка.
— А то переживаю я, вдруг вправду не дойдёшь.
— Не знаю раньше где жила, но жизнь ведь не игрушка.
— Я на тебя смотрю-смотрю и пробивает дрожь.
— Вот скоро мой приедет сын, и он тебя научит:
как огород вскопать ужо и печку затопить.
— А ты, пока картошку чисть, да вымой всё ж получше,
Да и воды принесь тогда, так хочется испить...
глава: пятая
Старушка дверь захлопнула, пошла к сараю тут же,
Тамара нос повесила, дар речи потеряв.
И как она прослушала, что делать было нужно,
И с табурета встала так, лишь юбку всю измяв.
В ведре лежит, ага, ну вот... ой, кажется картошка.
Но до чего она черна, как матушка — земля.
И кто-то в таз воды налить успел уже немножко,
А дома в кухне пряталась и кажется не зря...
Пока скрывалась от отца, чтоб с ним не ехать в гости,
Смотрела за шеф-поваром, как он варил супец,
Как разбирал и отделял: где мясо, а где кости,
Что оставалось это всё ещё на холодец.
Потом он брался за ножи и чистил лук, морковку,
И отпускал бездельникам сплошные тумаки.
Вот очередь затем дошла уже и до картошки,
И тут Тамару всё ж нашли, обули в сапоги.
Придётся всё самой теперь, чтоб выполнить заданье,
Ведро Тамара подняла и опустила в таз.
Вода из таза полилась, ну что за наказанье,
И не один так делала, а много- много раз.
Вот всё же до неё дошло, что надо просто вылить,
Из таза воду чистую в огромное ведро.
А может быть пора ещё, как следует намылить,
Тем самым отплатив старушке за её добро.
И вот открылась снова дверь, и внутрь прошёл сгибаясь,
Красавец —кареглазенький, чернявый великан.
Снял куртку, кепку, сапоги, шир`око улыбаясь,
— А ну- ка красна девица, налей воды стакан.
Тамара рот открыла аж, и как она забыла,
Пойти набрать воды в ведро у дома в роднике.
Рванулась резко так она... зачем, скажи на милость?
Упала в обморок теперь с картофелем в руке.
глава: шестая
Красавец быстро подхватил, прижав к себе дев`ицу.
Кровь побежала к голове и разлилась внутри.
Решил он разглядеть тогда получше молод`ицу,
А сердце колотилось так, стучало: раз, два, три...
Какая всё ж красивая! Глаза, ресницы, губы,
(И брови чёрные дугой, точёные, вразлёт).
Вдруг захотел поцеловать, он нежно, а не грубо,
Стоял недв`ижимый уж час, совсем, как идиот.
Тамара, глубоко вздохнув, тут распахнула очи.
Зарделась сразу девушка, и опустила взор.
— Ой, почему в глазах темно, наверно ближе к ночи.
А где она, в объятьях что ль? Ой, мамочки, позор...
И парень сразу выпустил из рук свою царевну.
(Он почему-то враз решил, что девушка его).
А д`евица в глаза ему глядя, как- будто гневно,
Спросила... кто же будет он, как звать- то самого?
Он тихо прошептал: "Иван, сама- то ты кто будешь?
(С такою неохотою и руки опустил).
— Зовут меня Тамарою, надеюсь не осудишь?
— Держаться на ногах уже, не хватит больше сил.
На стену потихонечку она облокотилась,
Осела на стоявший там под боком табурет.
Ещё разок, а может два за воду извинилась,
Сказала: "Не успела вот... ещё сварить обед".
— Да я поел не так давно, работали мы с другом,
Вернулись уж сегодня мы в деревню, насовсем.
— Решил подумать вот опять, что делать, на досуге?
— Зашёл домой, а тут дела, не бойся ты, не съем.
— Но я нисколько не боюсь, с чего ты взял трудяга?
— А ну- ка, раз сказал теперь, то дай скорей ответ.
И тут же где-то вдалеке залаяла дворняга.
Открылась дверь тогда рывком... "ну что, сынок, привет
глава: седьмая
Дрова домой, поленьев пять, старушка заносила.
Иван, дрова перехватив, помог одной рукой.
Сказал тотчас: "Ну, здравствуй мать, а где у тебя мыло?"
Сейчас схожу я за водой и сразу на покой.
Тогда Тамара поняла, зря мылила картошку,
И как с неё теперь смывать всю пену, просто жуть.
Осталось мыла от куска совсем уже немножко,
Потом она взяла ведро и выбежала... в путь
И выходя уж со двора Тамара зарыдала.
(Ей почему-то всё не так, всё было не с руки).
Обиженно и тихо всё ж, чтоб избежать скандала,
Тут прошептала вдруг она: "Какие ж дураки!"
А за воротами родник шумит, водой играя.
Тамара быстро наклонясь, подставила ведро.
Она не рассчитала путь сначала и до края,
Но тут Иван сообразив, успел поймать её.
Иван из дома выходя и расправляя плечи,
Заметил, как вдали мелькнул красивый жёлтый бант.
(Пошла Тамара на родник, но скоро уже вечер).
В два шага был на месте он, не зря же ведь атлант.
Глядит внимательно за ней, что будет дальше делать?
Тамара в руки взяв ведро и сильно наклонясь,
Его подставила под слив и даже так умело,
Шагнув на край уже совсем, нисколько не боясь.
И вот поехала нога, ведро в родник упало.
Иван услышал громкий крик, она его звала.
Когда на помощь он бежал, она опять кричала.
Поймал, прижал, опять тупик... такие вот дела.
Её на землю опустив, глядит ведро упл`ыло.
(Иван пригоршней зачерпнул из родника воды.)
— Пойдём — сказал Тамаре он — Уж спряталось светило.
— А что с ногой
? — спросил Иван, не ждал такой беды...
глава: восьмая
— Болит нога, не наступлю — Тамара отвечала.
— Тогда тебя я понесу — Иван ей говорил.
— Покрепче шею обхвати — просил её сначала.
Тамару отпустил потом лишь около перил.
Старушка — мать, увидев их, руками всё ж всплеснула.
— А что случилось?.. расскажи, сынок ты мой, Иван.
— Да вот, Тамара, ногу так, немного подвернула,
— А что, воды совсем нет, мать? Мне бы хотя б стакан.
— Клади её сюда, Иван, здесь будет ей удобно —
Переживала мать уже, совсем, как за себя.
— Как раз теперь супец поспел, я думаю съедобно —
Смотрела мать на девушку её почти любя.
Старушка быстро потянув чугун из жаркой печки,
(Ухват взяла неправильно, ведь было не с руки).
А пёс Ивана на полу лизал из супа речки.
Тамара, чуть не плакала... какие дураки!
Иван принёс ещё воды, ведра уж три наверно.
(Картошку мытую давно поставили варить).
Вот только настроенья нет, в душе противно, скверно.
Иван Тамару начинал, действительно, любить.
Поели вместе, сообща, темнеть уж начинало.
Тамара чай скорей попив, вдруг в комнату ушла.
Ивана начала любить, знакомы были мало,
Но это не понять совсем, такие вот дела...
Уснули все уже давно, луна в окно сияла.
Тамаре не хотелось спать, предчувствие внутри.
К окну тихонько подошла, всё думала стояла,
А в сердце молоток стучал: один, и два, и три...
И голос прорывался сквозь тягучий, плотный воздух...
— Тамара, пребыванье здесь уж подошло к концу.
— Через два дня смотри наверх, тебе подскажут звёзды.
— Остаться точно сможешь здесь, если пойдёшь к венцу...
глава: девятая
Тамара ночь промучилась, но так и не решила:
Остаться в будущем сейчас, иль в прошлое уйти?
Всё думала об этом день, теряя много силы.
Закрылась и сидела так до н`очи, взаперти.
Иван опять стучался к ней, она не открывала,
Не зная, что же делать ей и как смотреть в глаза.
И только поняла потом, что времени так мало.
А голос говорил вчера, подскажут небеса.
— Быть может ей не нравлюсь я — страдал Иван в прихожей.
— Но без Тамары уж теперь, наверно, не смогу.
— Совсем расклеился, болван, а это так негоже.
А душу изливал свою, конечно, утюгу.
Наглаживал рубаху он, широкий красный ворот,
И начищал он ваксою из юфти сапоги.
На левой стороне груди цветок большой приколот,
Собр`ался он поговорить: " О, Боже, помоги!"
И вот Иван уж у окна, он начинал свободно.
— Я сделал может что не так? Меня за то прости.
— Подумай хорошенечко, судьбе может угодно,
Две одинёшеньких души по- жизни повести.
Ивану, улыбнувшись вдруг, Тамара отвечала.
— Я думала над этим тут, наверно целый день.
— Желанья моего сейчас, конечно, будет мало,
И на лицо её теперь ложилась грусти тень.
— Скажи, Тамара, что ещё для этого нам нужно?
— Я постараюсь это всё из-под земли достать.
И пёс залаял на дворе, протяжно и натужно.
А с огорода возвращалась к дому его мать.
— Ты что Иван, стоишь один? Мне б донести не смог ты?
— Здесь огурцы, салат, морковь, картошечки ведро.
— Капусты вот подгнил бочок, который день уж мокро.
Конечно, мать, иду сейчас — сказал Иван, — добро...
глава: десятая
Старушка — мать, сынка почти совсем не узнавала.
Он так менялся на глазах и внешне и внутри.
Здесь что- то видимо не так, невесты не хватало.
Ему пыталась их найти, ни раз, ни два, ни три.
Иван корзины заносил и ставил их в кладовку,
Откуда- то взялась опять его былая прыть.
Он показал Тамаре тут отменную сноровку,
Достал чугун из печки щей, поставил сразу стыть.
Тамара дверцу отворив, тихонько наблюдала.
Вот это парень, удалец, принёс лещей с реки.
Она б такого ни на что, сейчас не променяла,
А во дворце у них живут, однако, дураки.
Иван глаза остановил вдруг на глазах Тамары,
И сердце бешено внутри пустилось резво вскачь.
Уже в ушах Ивану вмиг послышались фанфары,
Приплясывая впереди уж дул в трубу трубач.
Обедать сели все к столу, Иван Тамаре н`алил,
(Тарелочку глубокую, да с золотой каймой),
Отменных щей, да со свеклой, ещё, конечно, с салом.
Тамаре уж совсем почти не хочется домой.
Наелись плотно, как могли, и вот налили чаю,
А на столе теперь ещё с капустой пироги.
Старушка — мать глядит на них и много замечает,
Какие странные они, совсем как дураки...
Тамара сделалась грустн`а, она в себе решила,
Что всё Ивану рассказать обязана она.
(Пока тарелки тщательно намыливала мылом),
А в сердце проникала вмиг щемящая тоска.
— Пойдём Иван поговорим, что будем дальше делать?
(Тамара подняла свои прекрасные глаза).
Иван смотрел, не понимал: "А в чём, конкретно, дело?"
Почувствовал, что близится ещё одно... гроза..
глава: одиннадцатая
К Тамаре в комнату зайдя, Иван вдруг огляделся.
Такая чистота кругом приятная ман`ит.
Как красна д`евица тогда, Иван слегка зарделся.
Тамара смотрит на него и тянет, как магнит.
Она тут начала рассказ и молвила: "Не ваша".
— Я в гости к вам, покинув дом, из прошлого пришла.
А у Ивана в голове от всех событий каша,
И как такое может быть? Такие вот дела...
Нам что-то надо предпринять — сказал Иван Тамаре.
— Не знаю даже как тебе об этом говорить?
— Да что угодно говори... приму — он был в ударе.
— Придётся видимо, Иван, тебе меня забыть.
— Я не смогу тебя забыть и задержать не вправе,
Но может есть хотя б один, но вариант другой?
— Быть может можно как-нибудь тебя у нас оставить?
— Или тогда поеду я, конечно, за тобой.
— Иван, недавно был ответ, как мне домой вернуться.
— Но также был ещё ответ, как мне остаться здесь.
— С чего начать?.. скажи теперь и хватит уже дуться.
Послушай лучше до конца сейчас благую весть.
Два варианта есть у нас: чтоб в будущем остаться,
Тебе придётся повести меня всё ж к алтарю,
А чтоб вернуться... ну, Иван, ты можешь не смеяться?..
— Тамара, ты не продолжай, ведь в жёны я беру!
Он только это произнёс, и грянул гром на небе.
Исчезло всё уже давно: деревня и изба.
Пространство... церковь и алтарь... священник держит требник.
— Ты, замуж за меня пойдёшь? — она сказала: " Да!"...
... Прошло уж очень много лет, Тамара не жалела.
У них с Иваном до сих пор всё очень хорошо!
Исполнилась мечта её, всё стало как хотела.
И Бог послал царице дочь, но будет сын ещё...
©Эмма Карлайл
2019