— Заваривай чай и роллтон, покамест меня не будет,
Носи мой халат и тапки, лежи на моей кровати.
Повсюду ищи записки, храни у себя под грудью;
В глаза не смотри цыганам, от сглаза носи булавку.
— А мне и деваться негде, вздыхая в твоём халате,
Ложась на твою подушку, как глаз — голубого цвета.
Шагаю в огромных тапках. Гроза ещё, как некстати,
Своим остриём пронзает меня через крышку лета.
— Я выучил цепь созвездий до дома моей принцессы,
Минуя меридианы, лечу, как пернатый аист.
По три поворота вправо от венки тугого сердца:
Ты, будто вьюнок, вцепилась от Ада его до Рая.
— Скажи, не прочёл ли письма расписанных мной конвертов?
Не высох ещё в Сахару дождливый сердечный тропик?
Считаешь одни и те же со мною колючки света,
Когда одному не спится и ворс одеяла колет?
— Я каждую каплю моря, как щеки твои, целую.
И в плотные залпы ветра бегу, как в твои ладони.
Принцесса, твои слезинки стреляют в меня, что пули —
Ночами свистят по крыше — от этого очень больно.
— Я буду смыкать ресницы и губы скрывать руками,
Шептать тебе на ночь сказки, касаясь твоей кровати.
— Ты, будто вьюнок, вцепилась от Ада её до Рая...
— А мне и деваться негде, вздыхая в твоём халате...