Всходит луна, когда закат алый ещё не истлел.
Догоняя дневные цели, люди в остатках дел
Не видят как она уходит в темницу, где затхлость тел,
Скрасить своим нежным станом узника одного удел.
Царица снимает одежды и шепчет ему молитвы,
Лицо его так устало, не знало неделями бритвы.
На теле его отметины от прошлой кровавой битвы.
Сдавленным голосом, почти зло, он резко сипит: Вы,
Как Вы вошли в этот плен камня и железных цепей?
В недоумении видит, что так мало одежды на ней...
Годы её не взяли, она моложе ещё и стройней.
Тонкие блики света скользят по коже, что снега белей.
Припав к ней, как голодный волк к случайной добыче,
Он руки её лобзает, он в ладони ей носом тычет,
Он вдыхает её аромат, он как девку простую кличет.
Не царица, не её величие, а любимая Биатриче.
Эту ясную ночь в страсти низменной проведя,
Опоила его вином, в сон смертельный затем уведя.
Бежала от тела любимого, руки ломит, глаза не глядят.
Палачи найдут утром труп его и поймут, что в бокале яд.