Я на палубе стояла в печали.
Вечерело. Где-то чайки кричали...
Теплохода ход едва было слышно.
Я хотела полететь, да не вышло.
Испугалась: я не чайка, не утка -
Полетишь, и выйдет скверная шутка -
Дно обшарят в тщетных поисках тела,
И не скажет ведь никто: "Улетела..."
Я стояла на корме. Тосковала.
Мне глядеть на красоту было мало,
Я хотела стать скалой, птицей, елью,
На порогах камнем лечь, глубью, мелью!
Слиться с небом и рекой воедино!
Я стояла на корме. Ветер в спину.
Я молилась: "Боже мой, неужели
И сюда придут железные звери?
Спилят все твои леса, выпьют воду?
Боже, Боже, ограничь нам свободу!
Ты оставь нам только добрую волю,
А худая пусть летит в чисто поле,
Пусть там скачет между пней мелким бесом
Да сажает семена с новым лесом".
Я молилась: "Помоги, Боже Правый,
Уберечь твои леса от пожаров...
Научи нас, вразуми, Боже Святый!
Только этой красотой мы богаты".
Потемнело. Замолчала природа.
Раздавался мерный гул теплохода.
Волны, пенясь, к берегам уходили
В перспективе... но иной: дальше - шире