5 кривая
Содом садов-дворов, шалом!
Как челн о берег, бью челом
О твой заплеванный бетон,
В снегов опавших перхоть,
И головы моей бидон
Рождает сумрачное эхо.
Пахангел карою небес,
Оставивши скамью-насест,
Взрыл адидасовой ногой
Земную персть передо мной,
Явив лихую прыть:
Слышь, нету быром позвонить?
"Конечно, нет, ты что, браток?
Я в минусе! И, видит Бог,
Будь в плюсе - то же нет!"
Пахангел мне тычок: "Ты чо,
Базаришь, падла, о фигне?
С рождения, что ли, дурачок?"
И двинул, выразив свой гнев.
Я покачнулся – не упал,
Наморщив только складки лба,
Встал, будто врос в асфальт.
Здесь в час вечерний и глухой
Народец давится ухой,
Не стоит помощь ждать.
В слепых дворах гуляет страх,
Пацангелята до утра
Подсолнечные семена
Везде клюют-плюют,
В потертых кепках и штанах,
Не знавшие уют.
Их воспитали тумаки
Отцовской любящей руки
И мамкин перегар.
И сами вот летят они
Ловить презревших ночью сны,
Чтоб принести им в дар
Любовь кастетов и ножей,
Которая для них ясней
Любой другой любви.
А я, чего зря тут кривить,
Научен по-другому
Любить, и мой уставший вид
Им набивал оскому.
Как зверь храпящий и хромой
Промеж нахмуренных домов
Ментовский въехал пазик.
И с голубиным гуль-гуль-гуль
Быстрее выпущенных пуль
Пацангелята разом
По сторонам и без следа
Поразлетелись кто куда
От света злобных фар.
Пахангела легко скрутив,
Ко мне направились менты,
И я поймал удар.
По факту быстро допросив,
Сказал: "Прости, что неучтив, -
Веселый старолей. -
В участок бы тебя свезти,
Да ладно, мать твою ети,
Иди домой, олень!"
Я шел, прикладывал снежок
На свой разбитый черепок,
Меня мутило жуть.
На лавку в скверике присев,
Открыл кровоточащий зев,
И вязкая, как ртуть,
Слюна наружу потекла,
Боль, будто ржавая игла,
Мозги мои пронзила.
Сменялись стоны на оскал,
Я бедный скверик заблевал,
Рыча, как царь Аттила.
И запрокинув вверх башку,
Не замечая рядом шум,
Смотрел на свечки звезд.
Тут вдруг Высоцкий надо мной:
Скажи спасибо, что живой! -
Схохмил и в ночь исчез
С гитарою наперевес,
Задорный и хмельной.
5.2
Я заскулил продрогшим псом,
Что угодил под колесо,
А Город напевал:
"Мистический поэта взор
Не исцелит от дрязг и ссор,
Гонений и опал,
Жди свой ведробус жестяной,
Набитый потной требухой,
Беги скорей домой!"
Я пробовал здесь возразить,
Но даже просто сделать вид
Не захотел, не смог.
Да, новый век, и новый слог
На мир наш сиротливый лёг,
Нам не осадок пить!
Все повторилось, но в другом
Обличии, - теперь кругом
Неон и неолит,
И вряд ли кто-то б спорить стал,
Что в каждом гаджете кристалл,
А это камень всё ж!
Мы – дикари, живем в ущерб
В прямоугольниках пещер,
В костюмчиках из кож –
Пускай себе идет прогресс,
Мы продолжаем ждать чудес
И верить в первый гром.
Сквозь плазменный цветной портал
С иллюзиями на устах
Впорхнули в каждый дом
Экрангелы – их легион,
Сквозь передачи и кино
Они расскажут жизнь.
Сидим с глазами мертвеца
И пьем густой кисель с лица
Тех, кто вещает с линз.
Куда ни глянь, и здесь, и тут
Экрангелы теперь живут
И с нами, и за нас.
Что есть, что пить, что надевать
Они споют, ты – мни диван
И в профиль, и в анфас.
Как пьяный черт, гуляет нерв –
Мое жильё не крепость мне,
Всё та же западня.
Ах, осознание – тяжкий груз,
Внутри себя таящий грусть, -
Не каждому поднять!
Крал время, словно ловкий вор,
Неиссякаемый затор,
И транспорт тормозил.
Вернулся Брюсов. "Где ты был?" -
Спросил его, пыхтя, как бык,
Что выбился из сил.
"Плохая связь, - ответил он. -
Смени, пожалуйста, свой тон,
Не так легко попасть
От упокоенных к живым,
Хотел быстрей, но вот, увы,
Ждал в очереди час!"
А на билборде между тем,
В толпе гламурных бабьих тел
В рекламе казино
Азартно Достоевский звал:
"Желающих в игральный зал
Сегодня - легион!"