И тут, как всегда, когда мы любили друг друга физически,
она стиснув зубы, словно в агонии, выдавила:
«ты должен... помоги мне... спасай...».
Я клялся спасти — но как? - я не знал.
И про себя повторял, как повторяю и до сих пор:
«Конечно, но скажи - от чего? от кого?»
И никогда не получал ответа:
она ещё крепче
прижималась ко мне, словно желая
остановить пульсирующую в бескрайности
боль огромного кровоподтёка.
К нашей чувственности примешивалась своего рода
бессознательная жестокость:
поцелуи скорее причиняли боль, чем доставляли наслаждение.
И всегда было Это:
«Спаси меня!».