Долина смерти
Солдаты Армии Крайовой, что освобождали с 7 июля по 13 июля 1944 года вместе с бойцами 3-го Белорусского фронта Вильнус под командованием Черняховского, не знали, что их судьбой "озаботился" лично Сталин, которому конкуренты за обладание Вильнюсом были не нужны. А потому через три дня после освобождения Вильнуса от немцев командиры частей Армии Крайовой были срочно приглашены на совещание к генералу Черняховскому. Однако к Черняховскому не попали, а прямо, без пересадки, в знаменитую лукишкунскую тюрьму в Вильнусе. После окончания войны только незначительная часть АКовцев, избежавших расстрела и гулаговских лагерей, спасалась от неминуемой смерти в гродненских лесах.
Кстати, масло в огонь послевоенных репрессий обильно подливали и союзники. Уже давно были подписаны все соглашения между Рузвельтом, Сталиным и Черчиллем. Это для знающих, а для непосвящённых каждый день по трофейному радио (а впоследствии и по сарафанному) голос "Свободы": "Земляки, держитесь, мы с вами. Америка и Англия скоро покончат раз и навсегда с кацапами. На Рождество поделимся причастием, а пасхальное яичко каждый будет есть со своей семьёй.
И в то же время АКовцы отряда капитана Ромуальда Райса (псевдоним «Бурый») в 1946 году в Подляшье сожжгли пять деревень и убили 79 мирных жителей края. После войны органами судебной власти Республики Польша действия Райса были официально признаны геноцидом, а сам он был казнен в Белостоке. В 2005 году белостокский отдел Института национальной памяти завершил расследование преступлений отряда Райса и определил, что его действия имели признаки геноцида.
Непосредственной участницей тех событий была и моя двоюродная сестра Леокадия, 1927 года рождения, которая после освобождения Гродненщины от немцев "справедливо" тянула гулаговскую лямку в казахстанской "Долине смерти" за аковский грех. Ее мама Юля однажды в разговоре с моей вынесла свой оправдательный и обвинительный вердикт и мужу, и дочери: "Антон (ее муж) сидит ни за что, а Лёдя за свою глупость - втрескалась в лесного парня и бегала к нему на встречи всегда с сумкой домашних продуктов. И все мои уговоры, чтобы бросила его, что о стенку горохом ".
Для того лесного парня - АКовца Леокадия была связной. Имели ли какое-либо значение её "стратегические" сведения о дислокации председателя колхоза, председателя сельского совета, участкового милиционера? Они и без её наводки в деревне Пальница в 1949 году ночью успешно открыли магазин собственным ключом, оставив на прощанье фирменную записку: "Против лома нет приема". Хотя, проводя осмысление методов работа Цанавы, мало вероятно, что это сделали спасающиеся от смерти АКовцы. Была и кровь ни в чем не повинных руководителей местной власти. И опять же вопрос. Для чего? Чтобы развязать руки сотрудникам НКВД в проведении репрессий?
Единственное, что сделали АКовцы, а вероятнее всего свои, что прятались в лесу: в деревне Привалка, на вечеринке, в "аргументацийном" соревновании - добиться взаимности от молоденькой учительницы, которую прислали из России в Привалкавскую школу, её защитника, двадцатилетнего парня Владислава Пелутя (мой двоюродный брат) отправили на тот свет.
Брошенные, обманутые молодые люди, жертвы политических игр союзников Сталина, когда уже была поставлена последняя точка по разделу Европы. У них не было выбора: погибнуть в пытках на допросах, или, уходя в небытие, прихватить с собой ещё одного грабителя в погонах. Живыми они не сдавались.
Лёдю три месяца держали в камере-одиночке, как живого свидетеля, для опознания убитых АКовцев и местных "бандитов" и водили на эти опознания как на работу. И за всё это время Лёдя никого «не опознала", так как хорошо осознавала - по родословной линии пересадят всех вплоть до седьмого колена. И каждый раз "за нет, не знаю" за волосы и головой о стенку. Крепкие, здоровые мужики, которые "кололи" не одного "крутого бандита" не могли справиться с хрупкой, худощавою девушкой, которая не была патриоткой умершей Родины, что после Пилсудского возглавили не самые умные и лучшие, а просто верила в Божественную заповедь - не делай зло людям.
Однажды узнала и убитого АКовца, которому верила, как себе. Потеряла сознание. В то время не было детекторов лжи и ей поверили, что боится крови. Это был её последний день на гродненской земле. После началась длинная десятилетняя дорога по казахстанской “Долине смерти”. Кстати, воспоминания Леокадии - это и тоненькая ниточка для тех, кто ищет останки своих родственников, которых убили сотрудники НКВД, как АКовцев, дезертиров и беглецов от принудительных работ на шахтах Донбаса. До сегодняшнего дня нет никаких сведений о месте их захоронений.
Иногда просматриваю старые семейные фотографии и ловлю себя на мысли - Леокадия нашла свою мечту. И, если бы Бог позволил ей повториться, наверное, ничего в её судьбе не изменилось. Полагаю, что сотрудничество её с АКовцами - это девичий романтизм, но были и более прозаические контакты. Я знал две семьи из деревни Озерки (Гродненский район), которую выселили в шестидесятых годах прошлого века для нужд военного полигона. Состоятельные хозяева - у одного десять, у другого пятнадцать гектаров земли, преимущественно леса. У одного была лесопилка, у второго магазин. У хозяина с лесопилкой пасутся советские партизаны, хозяин с магазином кормит АКовцев. За несколько дней до освобождения Гродно к хозяину, который общался с советскими партизанами "пожаловали" на машине немцы. На вопрос в лоб:
- Где находятся партизаны? - отец семейства ответил отрицательно, мол, что ничего о них не знает. Тогда немец, который говорил по-русски, нацелив автомат на детей и его жену, добавил:
- Выбирай, или они, или твои коммунисты, которых ты кормишь?
И хозяин лесопилки дал согласие показать им партизанское жилье. Попросил только помолиться. Разрешили. Прочитал "Отче наш ...", а потом, стоя на коленях перед иконой Божей матери, выдохнул последнюю просьбу:
- Святая Мария, сделай всё не так, как я хочу, а как ты хочешь.
С мокрой щекой поцеловал детей и обнял жену, которая заголосила, крепко держась руками за его плечи. Приклад автомата завершил затяжное прощание. Дети остались в доме с мамой в бессознательном состоянии и с окровавленной головой, а он с карателями ушёл в лес. Описал петлю около партизанской землянки, "услужливо" ломая сухие сучья на деревьях, что мешали немцам пролезть с минометом, намеренно громко предупреждал: "Осторожно, здесь можно провалиться в заболоченную яму." Очевидно, ждал и верил в силу партизанского пулемета (так как знал, что имеют и его слышат), когда начнут из засады крестить немцев. Не дождался. А когда через какое-то время привёл карателей к партизанскому лагерю, там уже никого не было. Немцы быстро сообразили, что имеют дело с "Сусаниным". Расстреляли. И, возвращаясь через деревню в Гродно, запретили сельчанам его хоронить. Очевидно, у них не было времени на скорую расправу с сельчанами: грохот канонады за Неманом, да и лес вокруг с партизанским глазом.
Хоронили его после освобождения Гродно от немцев на Гожском кладбище с воинскими почестями. Советские следователи быстро нашли и "крота", который сдал немцам сотрудника советских партизан. Им оказался хозяин с АКовской ориентацией. Не расстреляли - трупов было много, а в гулаговских рудниках рабочих рук не хватало.
А в конце пятидесятых прошлого века жене застреленного немцами хозяина пришло из Москвы приглашение в качестве свидетеля на суд над настоящим кротом, который был в 1944 году членом советской партизанской группировки в деревне Озерки и сдал немцам своего кормильца. О тех событиях с патриотическим размахом писала "Правда". А о том человеке, что тянул гулаговскую лямку - ни слова.
Или по собственной воле помогали люди партизанам? Через тридцать лет я задал этот вопрос бывшему гулаговцу, что делился едой с АКовцами, когда он приехал из Польши на свою вотчину и пожаловал к моему отцу.
- И да, и нет, - ответил он, глядя в окно, будто и не мне, - я знал, что и АКовцы, и советские партизаны против немцев. Надеялся, что после войны здесь будет все так, как и раньше при Польше. Жена будет торговать в магазине, а я с сыном буду возить к соседу на лесопилку свой лес, неплохо зарабатывая на строительных материалах. - Задумавшись, будто вспоминая что-то важное и главное, добавил:
- Самое страшное, когда власть берет в руки человек с ружьём. Немец, заблудший в нашу забытую Богом деревню, за неподчинение мог и расстрелять, и в тюрьму отправить, а эти ребята только в Вечность.
- А думали ли вы тогда, что вас посадят?
- А за что? - уверенно ответил он. - У меня был на батарейках радиоприёмник. С радиовещания союзников Сталина я знал о борьбе польских патриотов с Гитлером. Я и сам, если бы мог, задушил бы того Гитлера. О том, что АКовцы оказались врагами Советов, я узнал только тогда, когда меня арестовали.
К сожалению, в настоящее время, АКовцы, что воевали с фашистами и большевиками - это лишь разменная карта в информационной борьбе за Беларусь Полагаю, что они имеют право на достойное чествование их памяти. И не надо сеять через сито их поступки. Если делать это без двойных стандартов, то и на советских партизанах, погибших во Второй мировой войне, будет также немало пятен.
И до сегодняшнего дня не поставлена точка в этом деле, как и в двухсотлетней истории Великого Княжества Литовского и, вообще, восточных славян: не страшно убить - страшно, когда об этом узнают. Не так давно по телевидению показали бывших офицеров под блокадным Ленинградом - писателя Даниила Гранина и бывшего канцлера ФРГ Гельмута Коля. Живые свидетели тоталитарных режимов. Открытая исповедь, без тайн. А мы их прячем. В костёлах и церквях исповедуемся, просим у Бога прощения, и Он слышит, прощает, только почему-то нас не учит быть умнее и в жизни, и в поисках национальной идеи. У поляков - это язык, у россиян - дух Ивана Грозного, а у нас - чарка и шкварка.
Чтобы моя воля, я бы всем борцам за нашу Беларусь поставил памятники за их заслуги с надписью:
Первый - "лесным братьям" – и АКовцам, и местным "бандитам», что прятались в лесах от призыва в Красную армию или от принудительных работ в шахтах и на лесоповалах, – за то, что искренне боролись за правду и справедливость. А может и не боролись – просто не хотели быть пушечным мясом, и не одно десятилетие ждут, когда неравнодушные к истории юные следопыты найдут яму, в которую их столкнули бульдозером и сравняли с землёй.
Второй – сотрудникам НКВД за то, что успешно и досрочно выполнили приказ партии и правительства по отправке работников (и по количеству, и по качеству) в гулаговскую империю необъятной России.
И последний - последнему генсеку за то, что дал "добро" поставить эти памятники.
На фотографии – Леокадия на поселении со своим семейством в городе Чурбан-Нура, в 1960 году.