Качают со скрипом ветра
Огромные клёны у церкви.
И в сонном затишье утра
Роняют листву скупо ветви.
На паперти стылой старик
В лохмотьях какой-то одежды
О чём-то, задумавшись, сник,
Теряя с покорством надежды.
Теперь он не ждёт ничего,
Лишь только, когда прихожане
Окрестят смиренно его,
Пожертвуя, мелочь в кармане.
А может быть, всё же он ждёт
Ту женщину, что очень скоро
Надменно и гордо пройдёт,
Себя окрестив, у собора.
Она не узнает лица
С щетинистой, ветреной кожей,
Родного по крови отца,
Что так на него вся похожа.
Она не узнает, что он,
Едва волоча свои ноги,
От боли, глотая свой стон,
Всю ночь брёл по грязной дороге.
Когда она чинно пройдёт,
Её он проводит лишь взглядом.
Тихонько в рукав свой всплакнёт
О том, что она была рядом.
И так уж давно только к ней
Приходит он утром на паперть.
И быть бы ему посмелей,
Признаться бы ей, жизнь исправить.
И с нежным каким-то теплом
О ней будет думать он позже.
Открыться не сможет ей в том,
Что жив он и ждёт её тоже.
Теперь у него всё не так,
Теперь за себя ему стыдно.
Сгубил свою жизнь, как дурак,
Растратив мечты так наивно.
А позже, когда небосклон
Окрасит зелёные тени
Неспешно, хромаючи он
Уйдёт, подбирая колени.
И станет ему веселей
В коллекторе тёплого дома,
Когда он поплачет о ней
О женщине, что так знакома.