«Стихия осени властвует в поэзии Рубцова. Это не роскошная – «Унылая пора! Очей очарованье!» – Пушкина, а время «осеннего распада» с «заснеженными грязью и слизью», «с журавлями в холодной дали», с воем труб, проводов, ветра. Ему по душе печальное пространство «серого неба и серой воды». Осень сродни его скупой на радости жизни, а «утрата знобящих полей и забытость болот» сродни развеянности и опустошенности нашего сегодняшнего исторического бытия. Это наша – только русская тоска»…
Так давно-давно написал я в записках о Рубцове. Спустя много лет, когда стал «поверять алгеброй гармонию» его стихов, только укрепился поначалу в таком чувствовании: да, власть осени. Но, раскладывая стихотворения сборника «Подорожники» на сезонные циклы, с удивлением, где-то внутри отторгаемым мной (не может быть!), увидел, что произведений с внешними приметами лета у Рубцова ничуть не меньше. Если не больше. Однако душа абсолютно противится, скажем, назвать Н. Рубцова поэтом «солнечным». И мы будем правы.
Во-первых, «чистые» летние стихи почти отсутствуют в лирике поэта.
Вода недвижнее стекла,
И в глубине её светло.
И только щука, как стрела,
Пронзает водное стекло.
Но так может быть и поздней весной, а уж осенью так точно… Да и шедевр этот вовсе не о лете. И редко прорвется, скажется в сборнике его поэзии стихотворение, где всё почти «звёздное вещество» его пропитано именно летом, как, например, в «Подорожники», «Старая дорога»…
А вот осень явственно присутствует в десятках его стихотворений. Я, замечу, это, как правило, шедевры. Осень обозначает себя уже в названии стихотворения: «Осенняя песня», «Осенние этюды», «Листья осенние», «Осенний этюд», «По холодной осенней реке»… И главенствует в статистике определений слово «осенний», всплывая в строчках около 20 раз. А вот слова «летний» я совсем не нашёл. В этом смысле и зима Рубцова даст фору летнему: и в названиях очевидна («Январское», «Зимняя песня», «Зимним вечерком»…) и в словах, окутанных зимой, морозом…
И даже не в статистике дело… А вот тут я замер: а в чём же?.. Нет легкого ответа. Осень, мне кажется, гениально, пронзительно удалась поэту, и картины осенние до морозной дрожи срослись с судьбой поэта, с его чувствами и мыслями.
И разбудят меня, позовут журавлиные крики
Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали…
Я так люблю осенний лес.
Над ним – сияние небес…
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей…
И опять он мелькает,
Листопад за окошком,
Тучи тёмные вьются вокруг…
Вот он и кончился,
Сон золотой увяданья.
Я люблю, когда шумят берёзы,
Когда листья падают с берёз.
Прошёл октябрь. Пустынно за овином.
Звенит снежок в траве обледенелой,
И глохнет жизнь под небом оловянным.
Когда в окно осенний ветер свищет
И вносит в жизнь смятенье и тоску…
Не порвать мне мучительной связи
С долгой осенью нашей земли,
С деревцом у сырой коновязи,
С журавлями в холодной дали.
В мокрых вихрях столько блажи,
Столько холода в пейзаже
С тёмным домом впереди.
Эх, хочется продолжать и продолжать, ибо знаю я, как покрываются пупырышками душевной дрожи читатели, любящие и знающие творчество Н. Рубцова.
А вот весны отголоски в его поэзии совсем редки. Единичны.
Так что, отвергая капризную статистику, можно смело говорить об осенне-зимней составляющей лирики поэта.