4. Отец
Яблоко от яблони далеко не падает, и это подтвердил мой дед Юзеф, когда это яблоко в свои семьдесят два швырнул на плодородную почву и из него в деревне Плебанишки Гродненского района вырос мой отец – Курилович Пётр Юзефович (1911-1998). На фотографии первый слева. 1937 г., Гродно.
Силач нереализованных возможностей. О его Геркулесовых подвигах ходили легенды - как поднял комель сосны, вытолкнул залезшую по оси в болото грузовую машину, как на велосипеде обгонял профессиональных гонщиков.
К сожалению, отцовское способности никому не были нужны, может быть только во время войны администратору Гожской гмины, что хотел сделать его хозяином свинофермы, чтобы кормить немецкую армию.
После прихода вторых Советов, с более известной официальной терминологией - освобождение Белоруссии от немецких захватчиков - плебанишских единоличников начали учить советскому образу жизни по использованию природных богатств земли с наивысшим экономическим успехом. Обложили налогами, а с течением времени, как безнадёжно не способных налогоплательщиков отправили на дальнейшее обучение к белым медведям. Отца на двадцать пять лет, а мама с четырьмя малыми (старшему десять – это я) осталась в деревне поднимать на ноги колхоз по рационализаторской тезе стахановца Сизифа. И очередь туземцев на исправительные работы значительно опережала семимильные шаги построения социализма. По сохранившихся документах в архивах Комитета госбезопасности республики Беларусь с 1946-го по 1953 год по политическим причинам было отправлены в гулаговские лагеря 50 тысяч человек, а за весь период с 1920-х по 1953-е годы 255,5 тысяч. Из них 176 тысяч реабилитированы.
После того, как закатилось солнышко величайшего Горца, я, как и все ученики Пальницкай белорусской семилетки, три дня ходил на траурные митинги с поминальными причитаниями и, гипнотически уставившись на портрет покойного, искренне просил Бога, чтобы на нём в аду черти возили смолу и чтобы с того ада никогда не перевели в рай. А перед новоиспечёнными кремлёвскими царедворцами встал вопрос: что делать с огромной армией политических зеков, вдоволь накормленных марксистско-ленинской наукой на практике. Смелые, каждый день смотрели в лицо её Величеству Вечности, режут правду-матку. Найдётся же Спартак и одновременно с крахом империи полетят и их головы. Отпустить одновременно всех - нельзя, держать на цепи - страшно. Возможно, обсуждался и куропатский вариант 1937 года, когда было убито по решению партии и правительства СССР по различным подсчётам, более 100 тысяч белорусов. И пришли к выводу, что нужно всё делать без насилия, по плану, как сейчас говорят - системно. Кого на поселение, кого придержать, а когда отпускать по месту жительства, то дозово - по одному. Отца отпустили в 1955 году, реабилитировали в 90-х и даже дали при Шушкевичу 100 у.е. за семилетнюю работу на Воркутинских рудниках. Но это был уже другой человек. С железобетонным иммунитетом к частной собственности, и не только на землю.
После освобождения была проблема с получением паспорта. Был дом, были сотки и житель деревни. Председатель Гожского сельсовета три месяца слёзно отбивался от навязчивого "ходока":
- Петро, как же я тебе дам паспорт? У меня же инструкция. Ты же завтра с этим паспортом убежишь в город, а кто будет работать в колхозе?
Помог ураган. Полосой пронёсся от Гожи вплоть до Друскининкай. Выкорчевал много леса, а заодно прихватил и крышу нашей "панской усадьбы". Эврика! Отец собрал соседей и за пару часов от дома остался только каркас. Председатель Гожского сельсовета даже обрадовался:
- Петро, теперь-то я имею полное право выдать тебе паспорт.
Наконец, долгожданная городская прописка. Пошёл работать на Гродненский мясокомбинат грузчиком. И, как настоящий советский человек, понял, что в новой стране все вокруг колхозное, все вокруг моё.