и луна улыбалась липко оплетая речные корни
он смеясь нанизал на нитку окропленные кровью зерна
окропленные пленом руки он смеясь нанизал на шею
очень дальний и близорукий он стоял он смотрел чернея
зацепившись за ночь подолом и дороги не разбирая
выдыхая песок и голод в глубину густоту окраин
прорастая живым и жадным в тишину тесноту подвала
плачем хмелем и виноградом с равнодушных камней стекала
и рука поднялась упала теплой тенью коснулась зерен
и веселым и смелым стал он тот кто был раньше нем и черен
под пороги насыпал смерти и луна улыбнулась липко
из груди ее вынул сердце и смеясь привязал за нитку
проливая слезами вечность и дороги не разбирая
выдыхая туман и млечность и надежды не выдыхая
персефона течет как омут персефона молчит как птица
вспоминая как страшно стонет бесколесая колесница
а надрезанный плод увечен в нем дрожат семена под коркой
в доме пусто забыты вещи стол кровать и окно без створки
но смеется тот кто бессмертен персефона придет ей нужно
персефона придет за сердцем ее сердце живет снаружи
окропленные пленом плечи никогда не узнают воли
персефона придет под вечер осыпаясь листвой и солью
свяжет узел из снов и шерсти запечатает мхом колодцы
и откроет сырую дверцу ту что долго не поддается
персефоне не жить без сердца что снаружи теперь смеется