Любовь мне пела, поверх струн
Струился розовый закат,
Кормя мой нежный жар, что юн,
В душе дрожащей. И богат
Всё тем же цветом блеск ланит,
Вкруг уст поющих, шалый он,
Так глас цветов поёт-звенит,
Когда любовь им дарит тон.
Но жар заката тухнет днесь,
И вянет розовый Эдем,
Я, развернувшись, вижу здесь,
Что менестрель ведь тоже нем.
Раз свет её в одну и Рай
Сплелись вне рамок красоту,
В мельканьи губ её читай,
Разлука, я уже иду.
Но знал ли всякий, кто любил,
Что расставанье суждено?
Летел я, страх меня губил,
И сердцу чахлое дано
Виденье: «О, Любовь, то рок,
Иль то роскошный юный свет!
Увянет твой златой цветок
Как солнце, глянь, его уж нет.»
---
She sung of Love, while o'er her lyre
The rosy rays of evening fell,
As if to feed with their soft fire
The soul within that trembling shell.
The same rich light hung o'er her cheek,
And play'd around those lips that sung
And spoke, as flowers would sing and speak,
If Love could lend their leaves a tongue.
But soon the West no longer burn'd,
Each rosy ray from heaven withdrew;
And, when to gaze again I turn'd,
The minstrel's form seem'd fading too.
As if her light and heaven's were one,
The glory all had left that frame;
And from her glimmering lips the tone,
As from a parting spirit, came.
Who ever loved, but had the thought
That he and all he loved must part?
Fill'd with this fear, I flew and caught
The fading image to my heart --
And cried, "Oh Love! is this thy doom?
Oh light of youth's resplendent day!
Must ye then lose your golden bloom,
And thus, like sunshine die away?"