Натянешь кроссовки и выйдешь из дома
Куда-то без цели бредя, как во сне
И кажешься всех в этом мире бездомней
И будто бы в нём никого больше нет
И вроде бы были и люди, и лица
И кто-то взаправду тобой дорожил
Но есть непреложный у подлости принцип:
У близких – всегда наготове ножи
Не ври, что закон тот тебе был неведом
/Ведь истине этой не нужно причин/
Кому предан ты – тем и будешь ты предан
Казнит тебя тот, кто тебя приручил
И вот ты лежишь под своей гильотиной
Разрублен на пару неравных частей
И те, кто тебя во спасенье крестили –
Сегодня распяли на том же кресте
Но всё заживёт. И рубцами стигматы
Сойдутся /но пальцы теперь – не согнуть/
И в общем, почти не свихнулся с ума ты
Ища в том, что предан – свою же вину
Отныне ты станешь спокоен, как Будда
И так всепрощающ /и, может, прощён/
Что в дождь палачей своих жертвенно будешь
Порой укрывать под затёртым плащом
Но только стемнеет – и болью ведомый
Пустой изнутри и закованный льдом
Ты в старых кроссовках выходишь из дома
И ищешь…
и ищешь…
свой истинный дом…