Посвящается заправщику Катюш 9й Тяжёлой
Гвардейской Миномётной Кенигсбергской
Ордена Александра Невского Бригады
Гвардии рядовому Я.И.Я.
Август сорок четвёртого.
Память и грусть.
Дня войной унесённого
Мир не в силах вернуть.
Повернуть время вспять,
Склеить судьбы мирские,
Радость людям вернуть,
Годы их молодые.
Бремя тягот утраты
Нам на плечи легло.
Вспоминают солдаты
Те, кому повезло.
Те, кому довелось
Поле брани пройти.
У кого всё срослось,
Кто домой смог дойти.
Кто вернулся с войны
К ждущим их матерям.
Может волей судьбы,
Может верой к делам.
В память минувших лет,
Исторических дней.
Посвящён, сей сюжет
Малой горстке людей.
Из девятой Гвардейской
Миномётной Бригады,
Что по Прусской земле
Шла не ради награды.
Доставить топливо «Катюшам»
Был дан командующим приказ.
Никто не знал, что тем маршрутом
Добраться сможет, часть из нас.
Остаться в живых
И добраться до цели.
Сотня миль до своих,
Рядом пули свистели.
От горевших машин,
Вездесущего смрада
Прибавлялось морщин,
На лице, как «награда».
Гул мотора, да стук котелка
Онемевшие пальцы шофёра.
Два горящих в глазах уголька
И остатки дневного задора.
Только ночка ещё впереди
И разбитая, к чёрту дорога.
До бригады ещё полпути,
А там сон – часовая свобода.
Снова вспышка – удар по стеклу.
Кручу руль от разрыва к разрыву.
На коленях моих, боевой карабин
Если что, с ним отправлюсь в могилу.
День клонился к закату, впереди городок.
На табличке читаю – вроде как Шауляй.
Мне бы корочку хлеба, кипяточку глоток,
Растереть занемевшие ноги.
Незнакомые улицы, рота солдат,
Впереди постовой с карабином.
Мне отмашка флажком – мол, давай брат назад
За углом, дом свалило снарядом.
Жму в сердцах на педаль
И кручу в некуда.
Впереди ночи – даль
И вдруг. Нет же, дорога.
В свете фар выплывают руины домов
Да глазницы безжизненных окон.
Впереди замелькала колона столбов
И пучки проводов – словно локон.
Несмотря на войну,
Удивляет ночной, аккуратно построенный город.
На фасадах домов, он во многом резной
И не скажешь, что нынче здесь голод.
Перекрёстки дорог, полотнища витрин,
Мостовые, да чистые парки.
На углу барельеф и большой магазин,
Над дверями красивые арки.
Так под сук котелка проскочил городок.
Напряжённость давила на нервы.
Взял походную фляжку и выпил глоток,
Вспоминая в трофеях консервы.
Позади, Шауляй – впереди темнота,
Обгоревшие груды машин.
Всё плотней, подступала к глазам дремота
От мелькающих всюду руин.
Гул мотора на ровном шоссе
Расслаблял и клонил на баранку.
Проморгаешь немного и крышка тебе,
Не найдут твой остов спозаранку.
А погибнуть нельзя, впереди уже фронт.
Там, «Катюши» стоят не стреляя.
Без «горючки» остался гвардейский расчёт,
Дислокацию мест не меняя.
Не великая «пташка» - заправщик «Катюш»
Коих было на фронте не мало.
Поручили заданье, забудь, что не дюж,
Выполняй своё дело исправно.
Убегает под шины ночное шоссе,
Километры ночного пути.
Направлений движенья не видно нигде,
Неизвестное ждёт впереди.
Эх! Километры дорог фронтовых
Бесконечная песня пути.
Неизвестна судьба ни своих, ни родных.
Лишь окраины Прусской земли.
Изменился рельеф, изменился ландшафт.
На пути то и дело воронки.
Не объехать порой, не вернуться назад.
От волненья трещат перепонки.
У развилки дорог, повернули в лесок
С права вижу, стоят постовые.
Торможу потихоньку. Куда едешь браток?
А глаза, как «орбиты» большие.
Сколько пыльных, изъездил дорог
По просторам российской земли.
Таких глаз раньше видеть не мог,
Они были достойны любви.
Молодая, красивая полька,
С карабином на правом плече
Объясняла по штатному бойко,
Но с усталостью дня на лице.
Адресок записал немудрёный
Из армейской разведки она.
Ей конвертик отдал треугольный,
Полевая в нём почта моя.
До свиданья, красивая пани
Может, свидимся, коль суждено.
Я её голубыми глазами
Любовался, хоть было темно.
Заурчали моторы в колонне.
Трогай! Крикнул и мне командир.
Сердце ёкнуло как на перроне,
Когда в поезд снаряд угодил.
По лесной и разбитой дороге.
Мой ЗИС-5 пробирался рыча,
А потом, при дождливой погоде,
«Зачихал» будто бы с горяча.
Моросил до противного дождик
Превращая дорогу в «дерьмо»,
А машина моя не «Доджик».
«Лысовато» к тому ж колесо.
То и дело бросало в кюветы,
На повышенных шёл через брод.
Где-то спереди взмыли ракеты –
Значит скоро, увидим народ.
Из высокого хвойного бора
Прикрывавшего нас со сторон,
Вышли мы на подлеска просторы,
С «чернотою» на белом «ворон».
И как будто бы нас ожидая
С неба немец нагряну «стрелой».
Мессершмиты неслись поливая
Пулевою колонну струёй.
Погасили огни на машинах
Продолжая движенье во тьме.
Только блики в мелькающих шинах,
Помогали идти в колее.
Немец снова зашёл в лобовую.
Слышен рёв, завыванье крыла.
Ну, сейчас я вам гады устрою!
И стрельнул пару раз из окна.
Дальше грохот. И больше не помню.
Гробовая стоит тишина.
Совладать я пытаюсь с собою,
Но гудит словно бубен – башка.
Приподнялся. Лежу на сиденье.
Дверки нет, с неба светит Луна.
Впереди, словно радуг сиянье –
Догорает машина Петра.
Соображать начинаю не сразу,
Что к чему, от чего тишина.
Карабин свой нашёл по прикладу,
Что торчал в стороне из куста.
Обошёл в круговую машину.
С виду вроде, как будто цела.
Пнул привычно колёсную шину
И пошёл в направлении огня.
Разбомбил таки немец колонну.
Изуродовал техники вид.
Пострадало немало народу,
Командир наш был тоже убит.
Два ЗИСа из всего спецотряда
Уцелели по воле судьбы.
Жизнь дарована словно – награда
На нелёгкое время войны.
Схоронили товарищей молча
Уложив под высокой сосной
И мгновения не было горше,
Когда их засыпали землёй.
Поклялись отомстить супостатам
За погибших в неравном бою.
Покрывая чувствительным матом,
Вспоминая их мать и свою.
А когда возвратился к машине,
Понял сразу, что снова беда.
Вся земля пропиталась в бензине.
На цистерне зияла дыра.
Отрываю рукав гимнастёрки,
Бью в отверстие временный кляп.
И достаточно малой сноровки,
Чтоб осилить и этот этап.
Заводили машину не сразу,
Отбуксировав чуть от греха.
И урчанье мотора в награду,
Донеслось из капота ЗИСа.
Ночь заметно склонялась к рассвету,
Проявляя рельеф на пути.
Вижу пулей взлетевшей ракету,
Еле видные с боку огни.
Тормозим. Обсуждаем дорогу.
Проверяю сочащийся кляп.
Не скрывая душою тревогу,
Вновь «роняю» приземистый мат.
Километров пять, шесть без оглядки,
То и дело, петляя в кустах,
Пробирались без всякой острастки
Со словами мольбы на губах.
И мне не было страшно, поверьте!
Не дрожала в ознобе рука.
Видно минуло горе при свете,
Да угроза ночного врага.
Из подлеска спустились в ложбину
По которой струился ручей
И помыть бы сейчас машину,
Столько грязи скопилось на ней.
Удовольствие было не долгим
И ручей уж не радовал так.
Берег не был таким уж пологим,
А машины, увы, не танк.
Долго мы вдоль него колесили
Брод пытаясь какой то найти.
С брёвен «мост» как смогли, смастерили
И крестясь, с интервалом пошли.
Пара брёвен под каждою шиной.
Страшно даже на это смотреть.
Ошибёшься и ты с машиной,
Можешь тут же в ручей слететь.
Видно есть всё же Бог на свете.
Понимаю, что всё прошло.
Берег левый, не правый берег,
А быть может, опять повезло.
Пот со лба вытираю ладонью,
Закрываю на время глаза.
Эти брёвна опять предо мною
И ночная, взрывная волна.
Дальше снова лесок,
Гусениц колея.
Кровь стучится в висок,
Замирает душа.
Вскоре путь преградил шлагбаум.
Из кустов прозвучало – Стой!
Вроде места им было мало,
На дороге стоять лесной.
Кто такие? Куда несётесь?
Документы какие есть?
Нам бы в часть поскорей родные,
А бумажки, конечно есть.
Проверяли по всем законам.
Допросили, что, как и где.
Намекали всё нам с уклоном,
Может, что утаили в себе.
После долгих мытарств, проверки
Нам сказали, что ждут давно,
Что контрольное время сверки
Уже сутки, как истекло.
Значит всё-таки мы у цели!
И «Катюши» вот где–то здесь!
Что добраться сюда сумели,
Вам хвала шофера и честь.
Нам солдаты пожали руки,
Капитан потрепал плечо
И приятнее той минуты,
Не испытывал я давно.
А потом перегнали машины
Под заправку укрытых «Катюш»,
Поменяли плохие шины
И под тентом приняли душ.
Позже кашею нас накормили,
Фронтовых предложили сто грамм,
Да в блиндаж отдохнуть уложили,
А что дальше, не помню и сам.
Разбудил меня чей–то окрик.
Подскочив, не могу понять,
А напротив, какой–то «чёртик»
Мне пытался о чём–то сказать.
К командиру, Иван. Собирайся!
Или может, совсем оглох!
Привыкая глазами к свету,
Ах ты, бестия! Чтоб ты сдох!
Разбудил аккурат ни к месту.
Мне казалось лишь начал спать
Вроде встретил опять полячку,
А он на тебе – взял кричать.
Июнь месяц сорок четвёртого.
Застегнув гимнастёрку, иду.
Солнце низко, никак полдевятого,
Сам глазами чего-то ищу.
Минут пять добирались до места.
Мой попутчик – бывалый солдат.
Без пилотки, высокого роста,
За спиной ППШ – автомат.
На поляне бревенчатый домик,
А за ним ещё два или три.
Всё похоже на маленький дворик
Затерявшийся в местной глуши.
Разрешите! Товарищ полковник!
Доложил по уставу, войдя.
Тот сидел, подперев подоконник
И кивнул, приглашая меня.
Я наслышан о вашем геройстве.
Представленье готовлю на вас.
Служу беззаветно Отчизне!
Бодро выпалил я тот же час.
Полковник Коротун, немного удивился.
Пойди ж ты. Только спал, а как распетушился,
Но вида не подал,
Чтоб я вдруг не смутился.
Немного помолчал, чиркая что-то в книжке
И снова вопрошал – Скажи-ка мне дружище –
Что делать мне с тобой?
Что делать мне с машиной?
Боец ты удалой,
Достоин награждения,
Но бочка – то, с дырой!
Вот в чём, брат огорчение.
Заправщик без машины,
Что лошадь без подпруги,
А смененные шины,
Что лапти для подруги.
Придётся снять с расчёта
«Железного коня»
ЗИСа отправить в роту,
А если честно, жаль тебя.
Только тут вдруг меня осенило.
Словно гром, среди ясного дня.
От волненья внутри всё заныло,
Я как в детстве «пришпорил коня».
Разрешите! Товарищ полковник!
Соображения свои рассказать
И схватив со стола половник,
Начал хитрость свою толковать.
Долго хмурился, «некал» полковник,
Отрицал сивый бред удальца.
А потом ухватившись в половник,
Произнёс, что даёт лишь два дня.
Окрылённый достойной победой,
Удручённый о завтрашнем дне,
Шёл обратно в блиндаж, полонённый
По тропинке при яркой Луне.
А на завтра кипела работа.
Благо день был приятным во всём.
С плеч свалилась большая забота,
И к ночи я уснул под ЗИСом.
На цистерне сияла заплата
Из разрубленной гильзы с утра.
Снова в строй получила бригада
Чуть не списанного было ЗИСа.
Командир похвалил за смекалку,
Обнял крепко и руку пожал,
А потом доложил генералу-
«Мол, к обеду наточен кинжал».
Что слова те тогда означали
Я позднее немного понял,
Когда молнией в небо взметнулся
Реактивных снарядов оскал.
Передать невозможно словами
Если кто-нибудь раз увидал,
Когда небо светилось огнями,
Лес от «песен Катюш» застонал.
После залпа свернули заставу
И стремительным маршем на Юг.
Унося непомерную Славу,
Легендарных в то время «Подруг».
Юго-западней Ковно,
А потом был Мельзак.
В Кёнигсберг шли достойно
Под простреленный флаг.
Август сорок четвёртого.
Память и грусть.
Дня войной унесённого,
Мир не в силах вернуть.