Я порой просыпаюсь в холодном поту…
Вижу мать в изголовье
С дрожью держит свечу.
Ты поспи дорогой мой, а я здесь посижу.
Никогда, засыпая в постели
Не кричи про себя о войне.
Если выжить сумели в Афгане,
Продержались сгорая в Чечне.
И безропотно, сын засыпая…
Затаился, как в танке тогда…
Когда пули, осколки свистали,
Под руками горела броня.
Он простой Забайкальский парнишка,
Коих много сейчас по стране.
Дербенёв Александр, как «мышка»,
Не расскажет ни что о себе.
А сказать, это значит неправду,
А сказать, это значит солгать,
А сказать, это значит про маму,
Про солдатскую жизнь рассказать.
Даже будучи в грустном похмелье,
За столом среди близких друзей.
Не хотят эти парни «веселья»,
Вспоминать – безысходности дней.
Это было давно или рано …
Каждый в мере вести свой отсчёт,
Но одно только в душу запало –
Как попал в миротворческий полк?
324 – номер словно клеймо.
На кармане нашивка – группа крови его.
Пусть отдельный, пехотный, миротворческий полк
Их собрали в Свердловске – понимающих толк.
По вагонам! Команда.
И пошёл эшелон.
Это вам не «Ламбада»,
Не штабной полигон.
А в Гусино-Озёрске -
Разделив по частям,
Комполка всех отправил
К «пресвятым матерям»...
Новый танк, боекомплект,
Камуфляжный жилет.
Три по норме набора – сигнальных ракет,
Да с «отсрочкой до дома – бесплатный билет».
Рёв мотора, солярки угар.
Мы не раз отражали вахабитов удар.
Чиги-юрт и Шато,
Перевалишь за «сопку», впереди Ведено.
Вечный грохот железа, гусениц лязг.
Перед спуском в долину, БМПшка «увяз»,
И все три экипажа под «покровом» брони,
Обеспечить «зелёным», поддержку пошли.
Я порой просыпаюсь со стоном в ночи…
Когда мать в изголовье: Ты сыночек поспи.
Успокойся родной мой, забудь про войну,
А я вроде бы снова, снова в танке горю.
Помню, как из машины земляка извлекал.
Без сознанья, в крови, словно свёрток достал
С онемевшим от боли и от злости лицом,
Помогать мне пытался уцелевшим локтём.
Подоспела пехота, санитары, санбат…
Позже нам в «лобовую», этот чёртов снаряд.
Грохот, гарь, копоть, дым.
Сквозь туман соображаю, неужели горим?
Новый танк, боекомплект,
Камуфляжный жилет.
Три по норме набора – сигнальных ракет,
Да с «отсрочкой до дома – бесплатный билет».
Я порой просыпаюсь со стоном в ночи…
Когда мать в изголовье: Ты сыночек поспи.
Успокойся родной мой, забудь про войну,
А я вроде бы снова, снова в танке горю.
Обгорели ресницы, от бровей нет следа,
За спиной от жилета, лишь осталась дыра.
Алексей Воробьёв, тихо в люке повис,
Андрей Туев, неловко, стал карабкаться вниз.
Нас оставалось только двое,
Из девяти, попавших в бой.
Других ребят из третьей роты
Частями выслали домой…
Кромешный ад, свинца и стали.
Дым заволакивал глаза.
Я лишь хочу, чтоб вы узнали,
Что, испытали мы тогда…
Прямой удар, на ровном месте.
Как куропаток, на снегу.
Всё, что шевелится, на месте,
Вмиг превращалось всё в труху.
Соседям, башню оторвало.
Танк, загорелся как свеча.
Ничто от взгляда не скрывало,
Что Богу отдана душа.
Сергей Смородинов – записан
В гранитной книги полотно,
А танк его, с расчёта списан -
На том и кончилось бы всё…
Живых, расстреливали молча.
Кому куда, кому во что.
Чеченов, скорченные лица
С оскалом виделись в окно.
Я порой просыпаюсь со стоном в ночи…
Когда мать в изголовье: Ты сыночек поспи.
Успокойся родной мой, забудь про войну,
А я вроде бы снова, снова в танке горю.
Ох, как больно мне мама!
Как всё тело печёт.
Из наводчика Лёхи,
Кровь, горячей течёт…
Люк – могильной плитою,
Не открыть, не поднять.
Обожжённой рукою
Стал Андрея толкать.
Вижу, сдвинулось дело
И он вылез из вне,
И так жалобно кличет –
Пробирайся ко мне.
Как потом уходили,
Из под шквала огня…
Бездыханным тащили,
Своего «Воробья»…
Я не помню доныне.
Было море огня.
Только гусениц лязг,
Да как плитка – броня.
324 – номер словно клеймо.
На кармане нашивка – группа крови его.
От всего батальона, там осталось – ничто.
Часть разорванных тел, да железо одно.
По кусочкам с земли, собирали тела
И обратно до дома – «на бесплатный билет»
Отсылали родным, в сёла и города…
Зашифрованный груз, из Чеченских окрест.
Я порой просыпаюсь со стоном в ночи…
Когда мать в изголовье: Ты сыночек поспи.
Успокойся родной мой, забудь про войну,
А я вроде бы снова, снова в танке горю.