В твоих океанах зеленые волны по грудь,
Корабль из железа в рассоле соленом качаясь,
Идет, прочертив сингулярно единственный путь,
В сквозной геометрии пряного, душного мая.
Еще торопливы холодные ночи, с утра
Отцвел абрикос, легким дымом округу овеяв.
И сад, как распятая в бархатном небе звезда,
Лежит на траве белоснежностью старой аллеи.
Где каждый кузнечик сосчитан и кварца песок,
И даже невольного вздоха мой краткий глоток.
Кузнечик сосчитан невольным смотрителем дня,
В котором теперь происходят предивные вещи:
Где двое стоят на дороге и взоры все длят,
Боясь говорить и нарушить молчание вещее.
Протягивать руки? Позвольте, уже не резон,
Бросаться в объятия странно спустя столько времени.
Пчела над цветком зависает, как маленький дрон,
И воздух дрожит в ожиданье и легком сомнении.
Тебя поцелую мой странник, мой строгий Гомер,
И будешь ты ночью рабом на одной из галер.
А, если расстанемся снова при свете звезды,
Когда синий ветер дороги толкнет тебя в спину,
Согнется луна тетивой в амальгаме воды
И будет прощание наше не кратким, не длинным.
А днем, на дороге, увязнув в горячем песке,
Медовую взятку слезой ощутишь на щеке.