Борщ?.. Электродрель Bosch.
Сверлит мне мозг.
Он разлетается в разные стороны.
Мы друг друга сверлим взглядом
с обеих сторон. Когда ты уже дойдешь
до коры и поймешь для чего все.
Не обращай на него внимания.
Он брутальный поэт,
но, как человек – пудель.
А мне нравятся большие звери.
Пока стояли в очереди в театр,
ты переминался с ноги на ногу,
а я похлопывала варежками. Было холодно.
Очередь никуда не двигалась.
Но с неба на нас сыпались
снежные звезды.
Ты наклонился и шепнул мне на ухо:
«Летом море пахнет свежестью, как арбуз».
А я тебе: «У тебя зрачок величиной с арбуз.
Черный, увенчанный бриллиантовым
орлом».
Мы лежали в кровати.
Весь вечер в квартире сверху
топали сапоги. Какая-то попойка, танцы.
Слышалась взрывная музыка и гогот.
Хочу спать.
Хочу оказаться в засыпанном снегом
еловом бору. Я боюсь людей.
Наивное почитание водки, что
почитание лам в тибетском храме. Чувства
верующих необходимо оскорблять.
Идешь ты через снеговые перевалы
или пустынное нагорье, остановись,
спроси себя: «Куда идешь?» Ничего неслыханного
не известится, но вера укрепится.
«Что тебя привлекает?»
«Меня привлекает пепельница и апельсин.
В обезумелом от инфляции Берлине
курево и сияние – единственное что
представляет из себя ценность».
«Как насчет бутерброда с колбасой?»
«Можно».
«Мне тошно от твоей синьки. Что других цветов нет?»
«Нет, почему, мы можем вернуться
к серенькому трепыханию из твоих
фильмов; дрожание серых листьев на ветру,
движение масс у площадей».
«Твой храп имитирует шум прибоя. Хр. Пшш.».
«Ты доиграешься».
«Я жду. Ты всегда так виртуозен».
«Накрась губы...»
Музыка и сентиментальность – одно.
Поэзия – воткнутое в тугой, серебристый атлас перо.