...а я двигался дальше, покуда хватало силы,
и холодное небо плевалось мне в спину синью,
скрип ветвей надо мной превращался в сорочьи песни,
и в холодных и тёмных углах просыпались бесы.
А я шёл сотню лет, сотню лет на запад,
но был след мой в оправу степную заперт,
в покрывало болот укутан, измят лесами,
и кричал
лягушачьими
голосами.
И я видел, как тени могил растили огромный город,
как в стакане пространства мешались лучи и горечь,
как снега обращались в слякоть, а слякоть – в потоки пыли,
а вчерашние светлые окна – в глаза слепые.
А я шёл сотни лет – что мне было делать?
Ветер съел мою душу, а после съел слабость тела,
юрким войском полёвок он кости мои изгрыз, и
ничего не осталось мне кроме горючих мыслей.
И я стал только мыслями, только ими.
И они заменили мне руки и ноги, лицо и имя.
Стали дикими травами, хвостиком зайца куцым.
Шли домой мои мысли – никак не могли вернуться.
Потому что я – мысли, – был степью и этим лесом,
перекрестьем забытых могил, бездорожных лезвий,
и сорокой, и мышью, и тучами цвета стали.
Только следом, который когда-то в земле оставил.