Ворота скрипнули и въехал автозак
холодный и трагичный безнадёжный,
везущий смерть, болезни, горе, мрак,
внутрь загнанных под беспредел сапожный.
Тоска качалась в такт его движению,
и словно кровью лужи наливались,
охранники смеялись, издевались
и предвкушали пыток наслаждение.
Кровавый год жестокий беспощадный
пришёл на смену мнимому затишью,
несправедливость поступью парадной
взбиралась средь чинов и званий выше.
Ушёл в загул садизм не запрещённый,
и аппетит его достиг галопа,
а троек умысел взращённый разрешённый,
смущал народы жившие в Европе.
Сквозь толщу стен всем видом леденящих
пробиться смог подвальный жуткий крик,
надсадный бесконечный и разящий
в миллионы душ, пугая их проник.
Бесилась власть, врагов уничтожая,
и каждый день смывала кровь с себя;
народ свой уважая, обожая,
уничтожала, искренне любя…