Он шел. Источился до памяти, слова, эха, сама память истаяла, высыпалась в прорехи тела, ставшего тенью, слова обернулись пылью на дорогах, которые были, когда-то были, а следы проросли его маками и полынью, ковылем затянулись, растаяли в сизой дымке.
Собирая, как белые камешки, в горсть ошибки, достижения, истины, цели, друзей, любимых и врагов, он старался увидеть в находках имя, и нащупать черты опустевшими рукавами из песка и дождя. Что ты? - дервиши спросят. - Память.
По песчинкам считая курганы, по капле грозы, угадать, когда будет уже запредельно поздно. Соловей над гранитной плитой обернулся розой, роза стала осколками урны, в которой звёзды перемешаны с прахом и инеем. Что до страха, если ты на краю нет, не мира, а черепахи, нет - пустого остова. Когда ты всего лишь слово - что ты можешь сказать себе ночью густой бессонной - той, что льется тяжёлым и темным вином по чашам? Кто с тобой за столом, за плечом, за тобой вчерашним? Кто пойдет за плащем твоим? Так ли уж это важно? - тень смеётся заливисто черепом - Станешь пашней, чтобы словом забытым опять прорасти однажды.
Пьешь холодные капли дождя, гладишь степь по холке. Будь что будет - и что? Плюнешь в грязь: Буду знать - а толку? И в ответ за спиною согласно кивнет дорога.
13.08.19