Верил я, смерти нет,
я рождён не для бед –
для побед и найду способ брать их!
Где приемлем в рублях,
там на голову благ
я имел выше, чем у собратьев.
От рожденья в углах
и в секретных цехах
создавался с запасом я вольным.
И на вырост в меня
заложили огня:
больше мощи и силы убойной.
Грохотал я, как гром,
и рычал, словно зверь.
Люб своим, устрашение – фрицам.
Из уральских «хором»
вышел я не за дверь –
на ристалище с вражьим зверинцем.
И друзья, и враги
сговорились, как есть,
называть меня универсальным.
Я не стал дорогим,
но звезда всё ж – не крест.
Зверь навстречу – друг друга кусаем.
Злопыхатель дурной
у меня за спиной:
«Что за форс гусеничного гроба»!
Не казнюсь я виной
и упрямо рвусь в бой.
В экипаже гляди каждый в оба!
Пусть открыт верхний люк,
и танкисты не вдруг
отмеряли на «взлёт» априори
три секунды себе,
когда я сквозь испуг
огневое почувствую море;
пусть я знаю: мал шанс –
но приказ есть приказ –
уклоняюсь от вражьей болванки.
Это мой реверанс,
я Пантере сейчас
засажу бронебойным как самке.
Сделал всё, что хотел,
и ушёл без потерь
от Пантеры, горящей со злобой.
Это жизнь и борьба…
а в мои погреба
Тигр ударил болванкой: «Попробуй»…
Я бедЫ чую вкус,
по инерции мчусь,
лезу в пекло, но с жизнью не дружен.
И теперь я не танк –
смертоносный вулкан.
Извергаю огонь я и... души...