Ходит Элладою эллин,
Сексом увенчан и хмелем.
Молвить-то древнему греку
Что двадцать первому веку?
То, что язычник он голый,
Пьяный, свободный, весёлый.
Это – не грех, а молитва
Тем, что взирают с Олимпа.
Грех – это эллину странно:
Грек во грехе постоянно.
Только ведь это пространство
Обжито до христианства.
Боги там, словно в насмешку,
Ходят с людьми вперемешку.
В рабовладельческом строе
Нимб обретают герои.
В этом языческом гриме
Крест образуется в Риме,
Над палестинской пустыней
Став абсолютной святыней.
Плаха, предмет для распятья,
Божьи принявший объятья
В муке, слезах, поневоле,
Время избавит от боли,
Сделав его оберегом,
Белым присыпавши снегом
То, что когда-то страшило;
Так христианство решило.
Снег – словно ангелов перья,
Грех – это все суеверья.
Грек – это всё-таки эллин,
Край освятивший Емелин.
Этот Емеля – на печи.
А пугачёвские сечи
Не африканской саванны
Римским крестом осиянны.
Что привнесла нам античность?
Нашу с ней аутентичность.
Мы до сих пор на распутье
В нашей языческой сути.
И заблуждаться не надо,
Русь – это наша Эллада.
В атомном нынешнем веке
В чём-то мы – древние греки.
Эллины славные с нами
Буквами и именами.
Будь ты сарматом и скифом,
Сросся с языческим мифом.
Я, например, не уверен,
Я славянин или эллин,
В память ведическим рунам
Зевса назвавший Перуном?
Даже пусть я не язычник,
А всё равно пограничник.
Грех – сокровенное знанье.
Грек – это самосознанье.
Кто лезет в тёплую речку,
Ест и орехи, и гречку
И, совершенно не хмурясь,
Солит на зиму «огурис»?
Разве Эллада не с нами
Всеми туманными снами,
Всеми своими богами,
Розами и батогами?
Розы, берёзы (и розги)
Грёзы, морозы и звёзды.
Метаморфозы из плетей –
Это не слёзы столетий.
Это не просто химеры
Быта до нынешней эры,
Как убеждает разруха.
Это – любовь и разлука.
2019