Фонарь, аптека. Что ещё? Свеча
и улица. На ней всегда, под вечер,
встречает, разогнав тоску-печаль,
не местный сумасшедший, а предтеча,
дежурный по апрелю. У него
мы виноградных косточек для сада
попросим горсть. И, не простясь, бегом,
как мчались во весь дух от листопада,
отправимся в хибару на косе,
пока её не занял «Сорок первый».
Ты любишь море. Я бы здесь осел,
кабы соседи не мотали нервы.
«Что делать?» Как ты смотришь, если «Мать»
и «Три сестры» за день, за «Воскресенье»,
без «Ревизора» «Горе от ума»
домой вернут, пообещав спасенье?
Нет?! «Братья Карамазовы» и «Нос»?
Жаль, «Бесприданница» субтильна и болтлива.
Бьюсь об заклад, ей поднесут вино,
а если в нём окажется олива...
Соврёт. Мол, исходила «Бежин луг»,
но их там нет. «Одесские рассказы»!
Ты хоть молись на ELLE, Harper’s, LOOK,
из песни прочь не выбросишь ни фразы,
ни слова, дорогая, потому
«Весь мир до основанья мы разрушим...»
напомнит «Идиоту» и «Муму»:
не трепыхайтесь, «Мёртвые вы души»,
вы «Дети подземелья», вы на «Дне».
«Иванов» не спасёт ни «Дядю Ваню»,
ни жизнь, как послесловие к войне,
как подоконник с кошкой и геранью
в том доме, где аптека и фонарь
на улице соседствуют годами –
погиб «Вишнёвый сад». Нет, пономарь –
чуть приоткрою тайну милой даме –
не будет возмущать колокола –
иные у служивых интересы.
Но мы назло всем посреди стола
зажжём свечу.
И вмиг исчезнут «Бесы»...