Из цикла: «Российский дневник»
На дороге где-то под Смоленском
Голосует одинокий дед.
Подобрал. Похоже деревенский,
Только как-то странно он одет:
Куртка пестрая, рюкзак холщовый,
Деду кажется лет сто на вид,
Шарф, завязанный узлом, лиловый.
Странный, не по возрасту прикид.
Едем молча. Дед сидит в дремоте.
За окном непаханый простор.
Вдруг, промямлив что-то о погоде,
Дед со мной заводит разговор:
«Вот скажи мне, друг, зачем мы жили,
Строили когда-то новый мир?
Столько сил на стройки положили
И теперь спустили всё в сортир.
Ладно, соглашусь – не та идея.
Коммунизм – утопия, мечта.
Равенство – хорошая затея,
Да реализация не та.
Нынче нет ни цели, ни идеи,
Нет и утопической мечты.
Власть прибрали нынче казначеи.
Тут со мною согласишься ты?
И для них народ наш, как обуза:
Строй больницы, пенсии плати.
Нас считают бесполезным грузом
И мечтают скинуть по пути».
Я смолчал, не стал ему перечить.
Думал сам об этом я не раз.
Как-ни-как в его сумбурной речи
Было несколько разумных фраз.
«Нынешние как-то облажались, –
Повторил дед, – нет у них мечты.
Либералы сами испугались,
Сняли пенки и скорей в кусты.
Демократов тоже оболгали –
Мол все беды, весь бардак от них.
Те в ответ молчали и мычали:
Не было путей у них иных.
Вера, православие, соборность
Оказались вовсе не про то
И за Крым нахлынувшая гордость
Нам в обузу, как в жару пальто.
Нас купить державностью хотели,
Только кто теперь поверит им,
Ведь живут они на самом деле
За бугром и с паспортом чужим.
И для них Россия, как кормушка,
Место, где бабло они куют.
Нам народу – телек-погремушка.
Пусть ребята сопли пожуют.
Агитпроп, разборки, развлекуха,
Брань и злоба – все вокруг враги.
В голове от тех речей разруха,
Набекрень сдвигаются мозги».
«Дед, скажи, не то же при советах?
Реки поворачивали вспять,
А в своих простых житейских бедах
Запад продолжали обвинять».
Отвечает дед: «Но при советах
Это был дежурный ритуал.
Мы ругали запад, но при этом,
Как врагов никто не принимал.
Пыл милитаристского угара
Остужала память о войне.
Нынешним страданий наших мало.
Шашкой машут на лихом коне.
И грозят испепелить планету,
Если их за равных не сочтут.
Слышал я не раз угрозу эту.
Только, братцы, войны – не салют,
Не парад, не смотр, не фейерверки.
Что банальность эту повторять.
Мерить мощь страны ракетной меркой,
Значит, в нищету народ вгонять.
Да и мощь нужна лишь для амбиций,
Ядерной страшилкой попугать.
Если дети, семьи за границей,
Кто всерьез намерен воевать?»
Слушал долго излиянья деда.
Говорил о жизни, о деньгах.
Мудрых мыслей воз, немало бреда,
Утверждал, что ждет Россию крах.
Тут же сам себе противореча,
Говорил: «Прозреет наш народ.
Думаю, что есть уже предтеча.
Непременно вслед пророк придет.
Вытащит страну из затхлой ямы
Воровства, стяжательства, вранья,
Предложив нам четкую программу…»
Тут вспылил, не удержавшись, я:
«Ждете снова вы вождя, героя,
Что слепых вас к счастью поведет.
И пойдете за вождем вы строем
В светлый мир, где вас жар-птица ждет.
Вдоль колонны станут конвоиры,
Дабы по пути никто не сбёг
По команде строгих командиров
Тех прикончат, кто в дороге слёг,
Тех, кто не желал идти к жар-птице,
Тех, кто не поверил в светлый мир,
Тех, кто не хотел в колонну влиться,
Тех, кого приметил конвоир.
Любите вы жесткие порядки.
Мысль до вас простая не дойдет:
Там, где вождь -- репрессии, посадки,
Там, где вождь, там в нищете народ».
«Тут с тобой могу я согласиться, –
Чуть помедлив, произнес старик, –
Что ж теперь нам взять и удавиться,
Если впереди у нас тупик?»
«Дед, не реагируй так нервозно
И живи, как вольный человек.
С новым Сталиным и новым Грозным
Не воткнешь Россию в новый век».
Дед задергал глазом беспокойно,
Попросив меня остановить,
Произнес: «Не можем жить мы вольно,
Можем лишь хозяину служить».
По пути, заправившись бензином,
На стоянке глянул на КамАЗ.
Под стеклом зловещий лик грузина
Угрожающе прищурил глаз.
Тут я понял: рецидив серьезный.
Будет вечно так Россия жить –
Восторгаться Сталиным и Грозным
И вождям безропотно служить.