когда они ссорятся,
он уходит курить, (сигарета смята, кулак сжат) он долго выбирает, у какого ему встать подъезда,
а она поёт песни,
песни долетают с четырнадцатого этажа,
очень громкие, очень глупые, неуместные.
он делает втяг, и окрест выцветают мили,
ночью травы видно не очень уж хорошо.
он выпускает дым, дым пахнет какой-то гадостью и полынью,
он давно бы сменил сигареты, да вот на что?
она поёт, что были бы крылья у королевны, но как лететь,
если хочется обернуться лентой, а не всё это.
на часах — на старых часах, где принцесса счастливо застынет в медь —
время замерло, навсегда оставаясь в лете.
он сидит на холодной ступеньке и утро ждёт,
просыпаются кошки, становится в окнах светлее.
а ему и смешно — ну зачем же она поёт,
если делать этого попросту не умеет?
а ему и смешно — ну зачем же она… она?
почему не бежит, почему не глотает слёзы,
как меняются эти списки и времена,
и когда даже с ней не получится «слишком поздно»?
его мозг занят тем, о чём вовсе нельзя говорить,
занят тысячей всяких тайн и войн мирозданий,
и он думает про всё это, пока сидит,
и луна наверху смотрит колко её глазами.
и луна наверху смотрит горестно: дураки,
ну кого вы пытаетесь обмануть-то? саму природу?
даже крысы все знают, что если сломался киль,
у тебя шансов нет, кроме шанса шагнуть под воду.
он сидит на крыльце. рядом тихо мяучет кот.
дворовой, называют Васькой, но мы-то в теме!
и куда всё скатилось, Васян, и куда идёт?
ну и чё ты мяукаешь, клянчишь пожрать? ух, темень!
поднимайся со мной. эта дура опять поёт.
вряд ли вопли твои за дверью она услышит.
он кота-голодранца зачем-то домой берёт,
хотя у них отродясь никогда не водились мыши.
он покормит кота. она в ванной закроет дверь,
говорить согласится так и никак иначе,
он подёргает ручку и встанет, остолбенев.
он услышал.
услышал.
она не поёт, а плачет.
позабытые стынут колодцы в чужих глазах,
что полынь, что ковыль, пахнет только кухонной солью.
он стоит. ему страшно, и это как детский страх,
детский страх, что столкнулся с огромной и взрослой болью.
— дай сказать, — говорит безнадёжно.
— ты всё сказал.
— дай умыться.
— умыться можно, ты знаешь, в кухне.
через дверь он видит её заплаканные глаза.
он гасил её,
но кто знал, что она потухнет?..
долго там она не пробудет, конечно же,
эта деятельная, сумасшедшая и смешная,
а она там поёт, и как будто бы сто ножей
в сердце каждым словом из песни она втыкает.
это Мельница. это Канцлер, люблю-люблю.
эту бабу не знаю, но голос капец красивый.
а она всё поёт, даже я фактически сплю,
а он слушает. вы бы тоже, если б любили.
она в ванной сидит на коврике. ей смешно.
эта та вот весёлость, когда ладонями зажимаешь рот.
ну сама же всё знала, сама же полезла, но…
песни льются из крана ржавчиной и налётом.
***
сытый кот на плачущих дураков
из окна глядит.
а ещё — она его любит.
чтобы этим ему, конечно же, досадить.
(отсылки к песням:
Мельница - дракон
Канцлер Ги - Полынь и ковыль
Мельница - Королевна
Мельница - Лента в волосах)