Выбралась я как-то, на днях, к подружке (скорее приятельнице) в гости. В железнодорожную часть, в НИБ. Сама-то я живу в речной, в самом её центре. Летом мне у неё бывать не довелось. Идти надо было не вдоль центральной улицы, а поперек, к железнодорожным путям. Мамочки мои, дома четвёртой свежести, и дворы под стать. Краска фасадов облупилась, часто вместе со штукатуркой, на одной из многоэтажек, ну очень так крупненько, буквами, начертано ну, причинное место мужеское. Что ли, чтобы не забыли… Сараи скособоченные, покрытые зелёной ряской, домишко сгоревший. Видимо памятник старой Печоре. Лужи, нанизанные на ниточки дорог и тропинок. И ищешь обход, ищешь… Разор и запустение. И это в 2-х шагах от кинотеатра «Горький». Тридцати лет хватило, чтобы убить город. Разогнать наполовину население. Остались те, кому разгоняться некуда. Только в Белый Ю. Но и там всё плотненько (кладбище). Засыхают деревья, падают. От старости, от линчевания электро-и теплосетями. Им спецпохорон не нужно. Где упали, там и причал. Не слышно детского смеха. Перестали улыбаться люди.
Всё, что случается у нас в общественной жизни, мероприятия какие, составлены будто наспех, будто у плохой хозяйки, выполнены без души, без заинтересованности. Такие блины комом. За большую и жирную галку. И будто организовывают их люди случайные, волею блата и судьбы назначенные, но к делу непригодные. Поселение наше небольшое, все мы про все и всех знаем. А куда денешься. И можно бы как-то на плоту сплавиться в Нарьян-Мар на жиззь. Но кто ждёт нас, да и ещё холоднее там.
Каждый сам по себе. И туповатый бычок, в ореоле своего золотого блеска, царствует над всем этим безобразием, постукивая копытцами. И жизнь продолжается, как бы продолжается. Как бы пляшем и поём, как бы едим и дышим. И только страх у нас настоящий: за детей, родителей, страх потерять работу, заболеть. И эта опостылевшая зима, тёмная, длинная. И полуобмелевшая река, несущая свои безрыбные воды (спасибо ГРЭС) к сердцу Севера, Ледовитому океану. Можно быть оптимистом, можно быть пессимистом. Быть реалистом. Сейчас, именно, тот самый случай. Убрать пальчики от глаз. А кто-то там внутри говорит: да пошло все оно нах. От усталости и безнадёги скажешь ещё не то.
И продувает город (пардон, поселение) сквозной северный ветер. И такие нечастые у нас гости – солнышко, синее небо и тепло. Плотная серая упаковка неба, точно лежит на крышах, а может даже временами и прирастает к ним. Осень. Осень бывшего города.