На молчунье я женат четверть века.
И обстиран, и обшит, и обласкан.
Полон сил ещё, кудряв, не калека.
Днём осенним встретил женщину-сказку.
Изложил супруге, чувств не скрывая:
Так случилось уж, влюбился в другую.
Болен сердцем я, пойми, дорогая.
Извини, но от тебя ухожу я.
В тишине собрав ботинки и книжки,
Бедолажку лобызнул быстро в щёчку.
А молчунья доложила бельишка
И отглаженную ночью сорочку.
Полетел к моей игривой лошадке,
Незнакомой, но такой ненаглядной...
Через время, после близости сладкой,
Осмотревшись, понял — дело неладно:
Не умела баба — даже овсянку;
В ванне грязно, будто мылись шахтёры;
Больше среднего любила полбанку;
О дублёнке завела разговоры.
Побросав в пакеты наспех манатки,
(Улучил-таки момент подходящий)
От чертовки потрусил без оглядки
К милой женщине, вовек настоящей.
Ах, голуба, дорогая молчунья!
Принимай назад законного мужа.
Прихватил, гляди, в горшочке петунью.
Накорми горячей выпечкой, ну же.
Съел остатки подгоревшего плова
И готовился к речам покаянным.
А молчунья, не промолвив и слова,
Заперлась в ночь возвращения в ванной.
Отойдёт супруга скоро, я знаю.
Нашепчу в ушкО сонеты Петрарки.
Ни за что тебя не брошу, родная!
За любовь давай поднимем по чарке!