Гласное посвящение: посвящается Сергею Михайловичу Эйзенштейну.
Негласное посвящение: посвящается Фёдору Алексеевичу Басманову.
Оглавление:
1. Дар Господень
2. Не святые
3. Кромешное
1. Дар Господень
***
Снаружи его полыхает огонь.
Внутри - ровный лед. Пришли холода.
Пылает янтарь и парча: Не тронь!
Коль обожжешься - шрам навсегда.
На черной ткани пальцы в перстнях;
В глазах та же сталь, что и в ножнах его.
Он не жалеет о прожитых днях,
Боится, что дальше - лишь ничего.
Камень холодный коснется плеча -
Серьги и смех зазвенят в тиши.
Жемчуг, янтарь, золотая парча,
Взгляд в пустоту - хоть иконы пиши.
Об пол каблук отобьет набат.
Многое шепчут за этой спиной.
Многое, а ясноглазый лишь рад,
Коль от улыбки сам царь хмельной.
Где сталь за место глаз ты нашел?
Коль не боишься, давай, спроси!
Огнем обдало - он мимо прошел.
Кудри да черные на Руси!
Многое он оставлял позади,
Легко, смеясь, возвращался вновь.
Ничто ясноглазого, как ни крути,
Не радует утром, как свежая кровь.
Клином над гордой его головой
Сходился свет солнца так много дней.
Только шептали уста порой:
«Не нужно парчи! Не нужно перстней!»
Тьма обступила со всех сторон.
Только без тени и солнца нет.
Если кругом только тьма - кто он?
Пущая темень? Слепящий свет?
Много грехов взял на душу свою.
Много грехов еще впереди.
Тихо шептал этот мальчик: «Молю!
Господи! Боже, помилуй! Прости!»
Черная ткань да на черных кудрях;
Черную душу ничем не согреть;
Черные ночи о темных днях.
Впору глазам давно почернеть.
Шальная улыбка на тонких устах,
Руки еще в каменьях, парче.
Счастье еще не рассыпалось в прах.
Слезы и кровь на холодном мече.
Слезы и кровь, страшный крик по ночам.
Каждую полночь кричит вновь и вновь,
В страхе он просит - иконы молчат.
Слезами не смыть всю пролитую кровь.
Об пол каблук отобьет набат.
Чьи-то поминки будут справлять.
Еще не его - он и этому рад,
Только, как долго осталось ждать?
Красна рябина на белом снегу.
Ярче рябина - дольше зима.
Хмельная чаша развеет пургу.
Красный кафтан, по краям бахрома.
Снова он чашу осушит до дна,
Снова он будет плясать да петь.
Долго на Русь не придет весна:
Больше рябины - дольше терпеть.
Город молчит, пепел в небо подняв.
Ясны глаза опустились вновь.
Скрылся под снегом луг спелых трав -
Под черной одеждой вскипает кровь.
Ночь опустила на землю свой гнет.
Ясноглазый сквозь тени крадется, как мышь.
Снаружи ты холоден, словно лед.
Внутри, я знаю, как жарко горишь.
***
Я буду честным. Буду бесчестным.
Буду я плакать, молиться, кричать.
В нашем потоке едином, совместном,
Только чужую жизнь защищать.
Я буду лгать, ненавидеть, метаться
Между огнями в тебе и во мне.
Буду плясать, вина пить и смеяться
Счастье вкушая вполне.
Буду сиять: буду ясным, веселым.
Развязным, холодным, пылким, живым.
Будет мой взгляд, как свинцовый, тяжёлым,
Будет и легким, как утренний дым.
Если окрасится зарево красным,
Если порвётся нитка твоя,
Небо расчищу и сделаю ясным.
Радость твоя - это радость моя.
Ссориться будем, кричать, разбегаться
В море огромном, как корабли.
Только теперь нам уже не расстаться.
Я буду здесь, только ты позови!
Если сорвёшься в кровавую бездну,
Плакать не буду над страшной судьбой.
Я вместе с тобою исчезну.
Рядом я лягу с тобой.
***
Я люблю, как ты смеешься,
Как хохочешь до зари.
Тобой вдоволь не напьешься.
Вот, шагаешь, раз, два, три...
Ближе ты к свече подходишь,
В глазах дьявольский огонь,
Небо взглядом вскачь обводишь,
В звезды окунешь ладонь.
Я люблю, когда ресницы
В свете огненном дрожат.
Руки - крылья дикой птицы,
Всем запретная межа.
Губы - тонкая полоска
Между "можно" и "нельзя".
Под ногами скрипят доски,
Танца буйного прося.
Я люблю, когда, украдкой
Ты глядишь, как с высоты.
В голове гуляют сладко
Богомерзкие мечты.
Наказанье и отрада,
Неба выси и земля.
Ты - сладчайшая услада,
Слез соленые моря.
Есть в тебе покой безмерный,
Есть неистова гроза.
Сон мне снится частый, верный:
Снятся мне твои глаза.
***
Небо раскинулось над головой черным шелком.
Иссиня-черным, даже чернее, чем сажа.
Ты ступаешь по снегу, словно по битым осколкам.
Ты остановишься, тихо уверено скажешь:
"Не отпускай ты меня. Я твой дар господень."
Небо ярче, тоскливее и тяжелее, чем в полдень.
А под ногами бегут, убегают столетья.
Ты подожди, скоро нитка кончится, минет.
Ну, а пока что, в груди пылают соцветья,
И никогда этот дикий огонь не остынет.
Будут ветра кружить, потушить стремиться,
Ловко ты их впрягаешь в свою колесницу.
Звезды сегодня ярче, светлее и чище.
Снег же сегодня жгучее и холоднее.
Ветры под пальцами тонкими рвутся и свищут,
Пламень под ребрами рвется жарче, быстрее.
Ночь набежала, жизнь везде трепетно смолкла.
Ты ступаешь по снегу, словно по битым осколкам.
***
Ты не любишь, если все от части,
Любишь, чтобы дело до конца.
Грудь твою пронизало ненастье
Стрелой самого умелого стрельца.
Алые кровавые зарницы
Пляшут, завиваются кругом
Руки в стороны, как крылья дикой птицы.
На костре танцуешь босиком.
Непрерывно ниткой алой вьётся
Кровью нарисованный узор.
У тебя в груди, сияя, бьется
Маленький, но взрывчатый террор.
***
По замёрзшим шагаю следам.
В изразцовой тлеют печи
Угли старые. Ты молчишь.
«Я тебя никому не отдам»
Ляжет серой короной сухой
На растрёпанный венчик волос
Пелена из синеющих рос.
«Навсегда буду твой, только твой»
Рябью стылой зайдётся вода.
Зачистит, заметёт первый снег.
Я лишь тень, не живой человек.
«Я тебя никому не отдам»
Покрой голову белым мне, снег,
Душу белым покрой мне, Покров,
Схороня пламень бешеный слов.
«Я тебя не забуду во век»
На челе не гнездятся года -
Перелетное марево птиц,
Хоровод из чужих грязных лиц.
«Я тебя никому не отдам»
Нас связала крученая нить.
Тает снег под походкой моей.
С нитью Дьявола мы сильней.
«Я тебя буду вечно любить»
И когда пелена диких стай
Доберётся уже до меня,
В темном омуте схороня.
«Ты меня никому не отдай»
***
Убегай, исчезай, улетай!
Вот дороги темнеет конец -
Мне на кудри багровый венец.
Ты меня никому не отдай.
Каравеллу к причалу направь,
Там, сквозь тонну сияющих лет,
Венец светом пронизал рассвет.
Ты меня никогда не оставь.
Вот конец. Ты закончил свой путь.
Чёрной лик мне закрой пеленой -
У причала прощальной волной.
Ты меня никогда не забудь.
***
Ты следуй по моим следам
Во тьме, в ночи, во льду, во лжи.
На пальцы нитки навяжи,
Не дай застыть годам.
Ты следуй по моим следам,
Нам вместе будет нипочём
Судьба с весами и мечем,
Огонь, земля, вода.
Ты следуй по моим следам.
Мне пальцы тонкие сжимай,
Держи меня, хоть и ломай.
Тебя я не отдам
***
Я смотрю на солнца свет,
Ты - вопрос, и ты - ответ.
Я смотрю на ясный день,
Ты - мой свет, и ты же тень.
Я смотрю на светлый луч,
Солнце ты, луна меж туч.
Я смотрю на дрожь свечей,
Ты весь мой, и ты ничей.
***
А ведь ты был только мальчишкой!
Нравным, дерзким, живым и шумным,
Может статься, не шибко умным,
Может быть ты махнул лишку.
Тебе было, как мне, чуть больше.
Может год, может пол, не знаю,
Только чаще глаза подымаю -
Синий лёд между нами тоньше.
На руках неумелых, хрупких
Запеклась кровь малиновым взваром,
Разгорелась в душе пожаром,
Не большим пока, очень робким.
А ведь ты был просто ребёнком!
С легким профилем дикой птицы.
Этот профиль мне часто снится:
Тени пляшут во взгляде тонком.
Ты страдал, ты смеялся, ты верил,
Целовал ты чужие губы.
Обнажая белые зубы,
Улыбаясь, пол танцем мерил.
Кто ты был? Верный или предатель?
Темень рядом с тускнеющим светом,
Или солнце, слепящее летом,
Моих снов неизменный приятель?
Жить хотел. Умирать было страшно.
Жить хотел. Танцевать и смеяться
И подольше любимым остаться.
Смерть - пустяк. Ты был жив - вот, что важно.
Плакал ты простыми слезами,
Пел разгульно, срывая ноты.
Может статься, я знаю, кто ты:
Просто мальчик с живыми глазами.
***
Кто ты, мальчик неизменный?
У тебя течёт по венам
Стылый пламень белой кровью -
Морем северным и солью.
Кто ты, вечный сладкий морок?
Дней промчалось ровно сорок
С нашей междузвёздной встречи.
Разом все потухши свечи.
Кто ты, мой безумный странник?
В чёрном синеглазый всадник,
Ты несёшься по страницам
Тонкой, дикой, чёрной птицей.
Кто ты, мальчик безрассудный?
Грех наш светлый обоюдный.
Мы взлетаем налегке.
Свечка в красном уголке.
Кто ты, милый ветер звонкий?
В бесконечной мчимся гонке.
Нету нам пути назад,
Опусти, икона, взгляд.
Кто ты, мальчик - сладкий сон?
Прялка вьётся в унисон.
Мы - любовь, и мы - война.
Вихрем по дороге сна.
***
Небо рассветное
Легкое, нежное,
Светлое-светлое,
Сонно-безбрежное.
Ты у окошка
Видением кажешься.
Чёрною кошкой
В ноги уляжешься.
Чисто и прямо
Глаза открываются.
Утро упрямо
Не просыпается.
Ты в ясном свете
Смеёшься неистово.
Один на планете
Ты мой единственный
***
Так смотри в ее пустые глазницы,
Смотри в кривобокий раскрас улыбки.
Когда упадёшь прострелянной птицей,
Вспомни её взгляд холодный и зыбкий.
Смотри, как танцуют цветные косы,
Тебя хлеща по подолу златому.
Она - ответы на все вопросы,
Она - укрытье лицу чужому.
Ухмылку прячь под другой распутной
Кривой холодной чертой улыбки.
И, угасая, ее вспомнишь мутной,
Но страшно ясной, хоть страшно зыбкой.
Смотри, как пляшешь её ногами,
А может, она сквозь тебя проходит?
Ты - только гибкий податливый камень,
И в прочем, с тебя она глаз не сводит.
Смотри неотрывно в глаза пустые,
Нет там ни холода, ни огня.
И сквозь судьбы переплеты витые
В ней узнаешь, как страшно, себя.
Когда упадёшь, снова вспомнишь тугие
Косы, цвета звезды и беды.
Вы не плохие, просто другие:
Она - только маска, также, как ты.
***
Ты неземной, и я прекрасно знаю,
Что потерять тебя во тьме теперь не можно.
И каждый раз горю и будто таю
Под взглядом чистым, птичьим, осторожным.
И утопив в подушках знойный гомон
Ты умолкаешь, зажигая вечер.
Ты будто ангел, что землёй изломан,
А я с тобою рядом человечен.
Ты птица дикая, раскинулась, взлетая.
Ты птица страстной черно-синей масти.
И не забуду, даже умирая,
На красном шелке белые запястья.
***
Ты в любви своей не милосерден.
Ты не щедр, не ласков и не нежен.
Но ты в ней сияющи бессмертен,
В ней ты опаляющи безбрежен.
Что ни слово в ней - одни загадки,
Голос твой по сердцу больно режет.
Но и он бывает кисло-сладким,
Но и он бывает чистым свежим.
Кровью руки лик той густо мажут.
Что ни роза - то в руке кинжал.
Ночь меж нами танцем жарким ляжет
Не семи, но сотни покрывал.
***
Нас связала вечность туго
В алые узлы заката.
И глаза твои, как вьюга.
Снег, как хлопок, белой ватой
Ляжет на ресницы густо.
Ты шагаешь, словно знаешь,
Что за вечностью не пусто,
Больше прочих понимаешь.
И, по-свойски улыбаясь,
Ты с иконами толкуешь.
Ты не плачешь, горько каясь,
Не кричишь, не протестуешь.
Сам, как в хладные оклады,
Облачен в парчу и камни.
И цветком сладчайшим яды
В уголках улыбки давней.
Вечность нас связала вместе,
Схоронила в воске свечки
На дорожном перекрестье -
В янтаре в твоём колечке.
Будет вечность, будет пляска!
Будет жарко, будет больно!
На ночь не доскажем сказку
И потушим жар угольев.
Будет, Федька, будет, милый
Жадно, сладко, душно, слёзно.
Твой портрет на небе стылом
Разошьёт узор морозный.
Знаешь, Федька, может статься
Нас с тобою жизнь иссушит,
Будут юным льдом ломаться
В вечности морозной души.
В сердце мысли тяжко ныли.
Глаз икона не отводит,
Словно по твоей могиле
Незнакомый гость проходит.
Словно вспоминают имя,
Профиль птичий, взгляд твой синий.
Сердца кремний не остынет,
Не покроет его иней.
Вечность, Федька, нас связала,
Небом тяжким, низким в полдень,
Путь нам нитка указала.
Ты, мой Фёдор, дар Господень.
***
Я люблю тебя не за то, что ты сильный,
Не за то, что слабый.
Алой каплей
Я люблю вен твоих извилины.
Я люблю тебя так, как любят пить полевую воду,
Как любят греть руки у огня.
Так умеет любить только наша порода.
Только ты не любишь меня.
Я люблю тебя не за славу,
Не за бесславье.
Полевое многотравье
В твоих глаза смешалось в отраву.
Ненавижу тебя не за то, что не мой.
Не за то, что нездешний.
Сердцем стар, ты совсем молодой,
Взглядом вешний.
Ненавижу тебя не за страсти чужой уголья,
Их я в раз остужу.
Ворожу.
Сном я лягу у изголовья.
Ненавижу тебя, потому что я буйную,
Захлебнувшись, голову положу.
А люблю, потому что тобою дышу.
***
Ты слишком молод, чтобы умирать.
И в хороводе алых пьянью лиц
Ты ясен, и смыкаются опять,
Как крылья, рукава,
Уста таят слова,
И линия ключиц.
Ты слишком молод, чтобы умирать.
Ты вышел из под божьих ловких спиц.
Ты прям, как лезвие, ты не умеешь лгать.
Ты на границе. Холоден и свеж.
И ляжет маска косами промеж,
И ломкая излучина ключиц.
Ты слишком, молод, чтобы умирать.
И заливаются, кричат колокола,
И не воротишь времени ты вспять.
Ты грудь пронижешь песнью и мечом.
И обнаженное под золотом плечо,
И голые слова.
Ты будто из-за темени поешь,
Прикрыв свой лик чужим набором лиц.
Тебе все сабли мира нипочем.
И обнаженное искристостью плечо,
И бледная излучина ключиц.
Ты не умрешь.
***
Я утоплю свой смех в подушках.
В палатах холодно, а мне душно.
Ломает пальцы, точно с морозу.
Я утоплю в подушках и слёзы.
На ресницах хохочет искрится
Капля соли. Сквозь морок мнится
Словно пламень свечи всё сушит.
В палатах холодно, а мне душно.
Я утоплю свой смех в ненастье.
И тонкие холодные запястья
Мне вышивкой царапают подушки.
Мне сердцу душно. Мне сердце душит.
***
За что мне плакаться перед твоей иконой?
За то, что счастлив был, за то, что был любим?
За то, что в чаше юности бездонной
И жизнь, и смерть беспечно утопил?
Я не виновен в том, что я так молод,
Я не виновен в том, что жить люблю!
Тогда за что мне этот жгучий холод,
Прорвавшийся сквозь сердца полынью?
Я не повинен в озорстве улыбки
И легкости танцующих шагов,
В том, как смеётся взгляд мой ясно - зыбкий.
Не виноват, что к смерти не готов.
Так в чём мне каяться? За что мне бить поклоны?
За что просить у вас прощенья мне?
За то, что легкой юности короной
Я венчан был при ночи, при луне?
За то, что я один. За то, что вместе были
Две тонкие руки под пеленой?
За то, что угли сердца не остыли?
За это, смерть, приходишь ты за мной?
Не повинюсь я в том, что был счастливым!
Не стыдно мне, что пил и танцевал.
Я честным был. Я был насквозь фальшивым.
И сотни раз за жизнь я умирал.
Я был собою под любою маской,
Улыбки, как сережки, примерял.
Я не виновен в том, что жизнь - не сказка,
И все же, в ней я сказку угадал.
Я знал грехи. Мы были, как родные.
Не буду каяться, но в танце я лихом
До неба поднял юбки золотые.
Унынье не было моим грехом.
Я не виновен в том, что целовали
Мои уста - губ пламенных излом.
Я не виновен в том, что мы проспали
Раскаты дикой бури за стеклом.
За что мне смерть? За то, что я беспечен?
За то, что ладно вышел из-под спиц?
За то, что так белы нагие плечи,
И холоден полет клинков - ресниц?
За то, что я красив? За то, что это знаю?
За то, что не стесняюсь правым быть?
За что мне смерть? Я чашу выпиваю
Одним глотком. Позвольте дальше жить!
А если все же жизнь моя погасла,
Не буду плакать я перед судом.
Я жил, любил и был безумно счастлив!
Все остальное - блажь в грехе земном.
***
Есть что-то жертвенное в твоём лице.
Что-то голое и простодушное.
Тебя обвиняли в бездушности,
Но пороха под рёбрами больше, чем в жерле пушечном,
А света более, чем в ангельском венце.
Есть что-то светлое в твоей жестокости.
Какая-то непонятная верность в предательстве.
Мир от тебя, как будто в помешательстве,
И, если бы не наши обстоятельства,
Я был бы зачарован твоей легкостью
И углями в пылающей душе.
И кровью на сверкающем ноже.
Есть что-то мягкое в том, как ты сражаешься.
Словно сдаёшься, побеждая.
Зеркально свет всего мира отражая,
Ты тёмен. И темна наша межа.
Я знаю, как ночами долго маешься.
Как рвётся непотухшая душа.
Как капля крови с кончика ножа.
Есть что-то жертвенное в лике палача,
И что-то в одеянье от омофора Мадонны.
И ты как будто вечно сонный.
И взгляд твой мертвенный, бездонный.
Ты говоришь. Иконы в ряд молчат.
И тихо золото откатится с плеча
Живой волной.
Есть что-то между мною и тобой.
Есть что-то жертвенное в твоём лице,
Как виден будущий орёл в птенце.
Как видно, кровь, что только лишь прольётся.
Но время быстро пронесётся.
***
Целуй меня до крови, целуй меня до боли.
Я здесь по своей доброй воле,
Я здесь, потому что болен.
Прошивай злыми словами, прошивай нитками взглядов.
Я здесь, потому что ты рядом.
Я здесь. Мне другого не надо.
Так целуй меня, не стесняйся.
Целуй, словно я уже умер.
Если все посчитать в сумме,
Мы давно уже меньше нуля. Так сдавайся!
Не держи оборону. Поздно.
От кого? У меня нет стенобитных орудий.
Посмотри, как сегодня для нас звёздно.
Так целуй же меня: ведь никто, нас никто не судит.
Целуй меня до крови, целуй меня до слёз.
А над нами облачный плёс,
Полный серебряных тонкий слезливых струй,
Плачет над нашей юдолью.
Над нелюбовью.
Но, ты все же целуй.
***
Не за твоей, знай.
Приходил я смертью.
И не отдай
Душу мою змеям.
Только не я и не ты этим миром вертим,
Хотя я думал, ты всемогущ. Я в тебя верил.
Зверем степным
Лёг я у ног твоих, пылью.
Пепел и дым
Я из души вылью.
Зверский оскал
Я при тебе спрячу.
Чашу сковал,
Чтобы тебе напиться.
Ляжет юдоль тяжкой полынной горячей
Узкой ладонью твоей на мою поясницу.
Ты не поверишь,
Люди бывают такими.
Пыльной постелешь
Дорогу меж нами шерстью.
Я выбираю не между тобой и другими,
Я выбираю между любовью и смертью.
И я придам,
Если тебе так легче.
И я отдам
Душу свою змеям.
Только напомню тебе я всего прежде:
Сдался я ведь, покорился, тебе верил.
Зверем пришёл,
Дикой пришёл стихией.
Ты не нашёл
Счастья в воде моей синей.
Ты не поверил
В счастье лихое, шалое
И не проверил
Сердце мое на прочность.
Нитками судьбы повязаны прочными алыми,
Как покрывала шиты были той ночью.
Я за плечом
Вечно твоим прибуду.
Мне нипочём
Страсти твоей круговерть.
Нам не судить, кто здесь теперь Иуда.
Выбрал. Я выбрал любовь твою, через смерть.
***
Пляши, мой ангел, пляши, мой милый!
Пляши, смыкая звон крыльев- рук!
Вскипают юбки, и с новой силой
Пляши, враг скуки и смерти друг!
Пляши! Отпрянут пусть в страхе тени
От ярости злата, от всполохов кос!
И словно глаз твоих по мановенью
Ряды черненые хлынут врозь.
И в пляске этой вина отрада,
И в рук движенье огонь страстей.
Пляши, мой ясный, пляши, мой лада,
Пляши в хороводе чужих смертей.
Кружись! И в бешеном юбок вихре
И жизнь, и смерть, и шальная страсть.
И, кажется, всё в этом мире стихло,
Твой взгляд звенит - колдовская напасть.
Пляши, мой ангел, пляши, мой демон!
Жемчужины пота на кудрях венцом.
Ты пляшешь в крови и воде по колено.
В окладе червлёном твоё лицо.
Нам будет страшно, и будет больно,
Но лба твоего не коснётся тоска.
Застынет танец на коже солью,
Чертою от виска до виска.
Пляши, колдун мой, пляши, любимый!
Отбей набат каблуком об пол,
Чтоб с новой ясной горячей силой
Вскипели юбки и запах смол.
И в вихре этом цвета восхода
Все чаши мира наполнит вновь
Не яд, что давно уж вышел из моды,
А пьяная взглядом твоим любовь.
***
Вскипают юбки, вскипает слово.
И все так старо, и все так ново.
Волна чёрного,
Волна красного,
Волна золотого,
Будто из самого солнца литого.
Кубки звенят, и звенят монисто.
И все так страстно, и все так чисто.
Волна, как кровь.
Волна, как ночь,
Волна, как вино искристое,
Ляжет поверх пути тернистого.
И ты живой, и ты червленый.
Ты как огонь, и как лёд студёный.
Волна из льна,
Волна узорчатая,
Волна золоченая.
И губы твои целовать точеные,
Напиться жизни сполна.
***
Видно ты почуял смерть мою вблизи.
Никуда не деться от ночной стези.
Никуда не деться. Нас развеет в прах.
Видно ты почуял смерть в своих руках.
Я нездешний. Правду знаешь ты давно:
Свет, другим знакомый, знать мне не дано.
Но жужжит, сгорая, бога колесо,
Так оставь на пальце ты мое кольцо.
Видно ты заметил сквозь улыбку страх:
Смерть моя, взаправду, на твоих руках.
Сквозь улыбок пламень ясно угадал
Ты кривой и хладный масочный оскал.
Как орнамент замер чёрный завиток,
Взгляд дрожит, мигая, отмеряя срок,
И орёт набатом сердца мерный стук.
Чашу принимаю из твоих лишь рук.
***
Мне не быть твоей радостью,
Мне не быть твоей горестью.
Чёрной жгучею завистью,
Как водою умоюся.
Мне не быть тебе ангелом,
Мне не быть тебе демоном.
Душно-тягостным маревом
Я наемся, как хлебом.
Света неба искристого
Выпью я, как вина.
А душа моя чистая
Чуждым телом больна.
Мне не быть тебе милою,
Мне не быть тебе ладою.
К тебе, небом хранимому,
Прикоснусь я прохладою,
Прикоснусь ветром северным
Светом, смирной и ладаном.
Небо смертью овеяно,
Но другого не надо нам.
Мне не быть тебе жизнью,
И не быть смертью мне.
Под божественной высью
Я сгораю в огне.
Мое сердце точеное,
Мои губы черны,
Небо нынче червлёное,
Мы сегодня больны.
Меня алой порфирою
Захлестнула волна
И душа всего мира
Ныне телом больна.
Ты не мой, я не твой,
Мне не быть тебе другом.
Мне как будто родной
Ветер трепетный вьюгой.
Я в окладе из сна,
Что горчит, словно соль.
Между рёбер весна -
Семистрельная боль.
Мне не быть твоей радостью,
Мне не быть твоим горем,
Твоей жаркою шалостью,
Твоим садом и полем.
Мне не быть тебе ладою
И женою не быть.
Так за что страстью сладкою
Бог заставил любить?
2. Не святые
***
Ты не думай, я не тщеславный,
Я не злой, не зарвался лихо.
Только крестик все жжет православный,
Когда утром молюсь я тихо.
Ты не думай! Я верю в Бога!
И люблю купола золотые.
Но во сне я стою у порога,
А за ним всё места не святые...
Я поклоны кладу у иконы,
Я вино, чтоб забыться, глотаю.
Бесполезны мои поклоны,
Я чего-то не понимаю!
И во сне я стою у порога,
Отворяю я древний засов,
В голове пляшет пламень Сварога,
И жужжит Перуново колесо.
Будто Мокошь мне грудь прошила
И лопатки стянула туго,
Душу грешную положила
На алтарь, что был выкован вьюгой.
Видно мать моя - навье племя,
И сестра-то моя - полудница.
Крестик маленький - тяжкое бремя,
Он горяч, под ним сердце студится.
Буду, буду я класть поклоны!
Буду, буду ночами молится!
Только у почерневшей иконы
Впору скоро глазам закрыться.
Буду, буду во сне я маяться,
Но ни шагу дальше порога!
На устах моих больно плавится
Имя ныне чужого Бога.
Только знайте же люди, знайте,
Ветер свой я однажды свистну!
Вы не в церкви меня поминайте,
Справьте лучше во поле тризну.
***
Гой ты еси, милый маг!
Слушай, что тебе скажу -
Путь ко счастью укажу.
Нынче я тебе не враг.
Тени любят свет свечей,
Пьяный яркий аромат.
Подыми свой синий взгляд
Не своди с меня очей.
Ставни крепко затвори,
Загляни в зеркальный лик -
Дня и ночи острый стык.
Ты молчи, только смотри.
Чары любят ночи синь,
Чудо любит тишину.
По губам твоим скользну,
Горькую глотну полынь.
Грудь Перун тебе рассек
И богато одарил -
Вместо сердца схоронил
В клетке рёбер огонек.
Вместе две границы сшей.
Алой ниткой по груди
Смело крупно проведи.
Чуду алый по душе.
Бликом тонким кровь у губ -
То не больно, то пустяк.
Юный неумелый маг,
Нави ты сегодня люб.
Твои пальцы рубежом
Тень поймают, свет дробя.
Коронует навь тебя
Из цветов живым венцом.
Будешь нами ты храним
Черным вороным крылом,
Алым на руке кольцом.
Будешь светел и любим.
Ты теперь не человек.
Не забудь, не убежишь,
Нам теперь принадлежишь -
Дар господень наш на век.
В венах вместо крови тень,
Вместо глаз - стальной сапфир.
Закольцован нынче мир,
Вместе ходят ночь и день.
Нас не бойся, мы свои.
Тени любят молодых,
Нравных, дерзких, удалых.
Ты весь наш, а мы твои.
Чары любят пить вино,
Маски любят чудеса,
Безразличные глаза.
И жужжит веретено.
Фитилек давно коптит.
Свечки ловко погаси.
Двери распахну вблизи -
Друг любезный, проходи!
Тонкой не узнав межи
В мир наш трепетный шагни,
Чары, морок не вспугни.
Юный всадник, ворожи!
***
Синим за окном картина,
Месяц - тонкая подковка.
Красный блик на белом хлопке -
То не кровь, только рябина.
Свечи тушишь быстро - быстро,
Ягод алых терпкий запах,
На груди горит рубаха,
Серебром звенит монисто.
Задеваешь звонко струны.
Нож сверкает звездно-ясным,
Мягким, тёплым, но опасным.
И горят под кожей руны.
Ты рябиновый, пьянящий.
Взгляд сапфирный глаз огромных.
Ты почти что невесомый,
Ты почти ненастоящий.
Колдовское чудо, чары.
Губы красным перемазал,
Крупной ниткою повязан
Человек с холодной Марой.
***
На виске дрожит капля вина.
Ты, как струна.
Вьётся дым твоей тонкой короной.
Ты стоишь пред иконой
И сегодня тебе не до сна.
Над плечами всего в сантиметре,
Словно ломкие ветви,
Серьги тускло стыдливо блестят.
Сладкий яд.
Ты мечтаешь о северном ветре.
Страх ненужный скорее оставь,
Взгляд свой выше направь.
Жар свечи поскорей затуши.
Прялка жужжит.
Твоё сердце в руках держит навь.
***
У него глаза незрячие,
А сквозь них прорастает тенью
Дикий зверь незнакомым оскалом.
Он еще будто полупрозрачен.
Но гуляет по вен сплетенью
Саблезубым ночным кошмаром.
У него улыбка косая,
А сквозь хитрый излом улыбки
Тьма сочится и зубы скалит.
И улыбка на бок сползает,
И подернувшись теменью зыбкой
Синусоиду губ ломает.
И в изгибе улыбки страстном
Смотрит пусто машкера, маска.
И лучом острым и ясным,
Появляется пядь за пядью
В бесовской окровавленной пляске
Зверь во взгляде.
***
Мир как будто надвое расколот.
Через пальцы, торопясь, бежит
К сердцу белый колотящий холод
Сквозь твой бледный тела монолит.
Мы тебя венцом короновали
Из проросших между нами трав.
Душу человечью разорвали,
Выше всех людей тебя подняв.
Навь тебя своим уж величает.
Ты стоишь у скола, у межи.
И стекло под пальцами растает
И ручьём под ноги побежит.
Нарекла богиня тебя небом,
Туго крылья примотав к спине.
Очищаем не вином, не хлебом -
Пеплом, зачарованным в огне.
К нам шагнёшь, но подожди немного.
Не сегодня. Пусть пройдут года.
Мы проложим тонкую дорогу,
Когда ты замёрзнешь навсегда.
Нарекла богиня тебя полем,
Ребра красной ниткою прошив.
Путь тебе мы всё же не откроем.
Ты пока что слишком, слишком жив.
***
Как ни берегся от беды,
Не убежал.
Я крепко руку твою сжал
В плен золотой руды.
Сомкнутся черные ряды
Меж белых стен.
По перекрестку тонких вен
Любовь бежит,
Но это пол беды.
Душа всё рвется, ворожит,
И воли нет душе.
Как ни берегся от любви,
Я тут, с тобой.
Люби меня, не опали
Любовью золотой.
Ты ведь не злой,
Только больной.
И крепче вековых оков
В моих руках
И стол и кров,
И страсть, и боль, и страх,
И твой покой.
Ты мой. Я твой.
Как ни берегся от меня,
Не скрылся.
Я с тобою вновь.
И сладко закипает кровь,
И не воротишь время вспять.
Ты и любил, ты и убьешь,
До боли чашу изопьешь
Ты не сбежал.
Дрожит межа.
Да и хотел ли убежать?
***
Легко согнулось тело в черных перьях.
Потухший взгляд взлетел из-под ресницы.
Подумал только: "Я тебе верил.
Я думал ты такой же, ты из птиц".
Он не пытался даже оправдаться.
Смотрел, не плача и не пряча глаз.
Нахмурился: "Ведь может статься,
Я на тебя смотрю в последний раз".
На черном ведь совсем не видно крови.
На красном не увидишь ее тоже.
Спросил: "Скажи, кто без моей любови
Теперь тебе в пути твоем поможет?"
Надежда вспыхнула в глазах его, сгорая.
Потом потухла: "Это все пустое.
И все же, ну хотя бы умирая,
Ты вспомнишь наше счастье полевое?"
Легко скользнул кинжал по белой коже.
Он не упал. Помедлил у межи.
Лишь улыбнулся: "У тебя тоже,
Как и у всех, поверь мне, нет души".
***
Не смеясь
И не плача,
Он стоял, догорая, в тиши.
Ополясь,
Он рукою горячей
Свечи огненные тушил.
Не смеясь,
Слезы сушит,
Устремив глаза синие ввысь.
Не боясь,
Гасил бережно душу.
Не опались.
***
Мой бог, как рыцарь: он без страха и упрёка.
Мой бог, как камень, обрамлённый в серебре.
Мой бог не знает «Хорошо» и «Плохо»,
Но знает жизнь и смерть в моей судьбе.
Он не велит мне в церкви класть поклоны
И не велит мне мучиться за грех.
Но бог мой в чаше Сирина бездонной
В отраву превратил мой плачь и смех.
В нем нет расчёта, нет слепого гнева.
Мой бог не слеп, но он закрыл глаза.
И за плечом стоит у бога слева
Не смерть, но синеглазая Гроза.
Мой бог - болезнь, он, словно помешательство,
И для него вся кровь - одна вода.
Он знает: зло совсем не есть предательство,
А верность не всегда есть доброта.
Мой бог, как ветер жив, он мертв, как камень.
Мой бог, как тишь, орёт в всеобщем звоне.
Мой бог невидим, но стоит над вами.
А я - лишь только меч в его ладони.
Ему и кровь - не кровь, а смерть - не смерть;
Не нужен золотой иконостас;
Не кружит голову трёх юбок круговерть;
И богу моему плеваться на вас.
И он придёт с отрядом верных трёх:
Грозы, Судьбы, того, кто жизнь иссушит.
Вы скажете: «Жесток, жесток твой бог.»
А я отвечу: «Он мне греет душу».
***
Я трижды прав. Я сотню раз неправ.
Я прав: я жив, я ярок, я любим.
Не прав я в том, что лугом спелых трав
Не ты, но я на все века храним.
Я прав в любви, что принимал, как бой.
Я прав: свободной юности певец.
Но я не прав: по праву за тобой
На кудрях черных вечности венец.
Я прав, когда целую, когда пью,
Танцую, словно слаще жизни нет.
Не прав я в том, что Сирином пою
Тебе, мой враг, мой друг, мой князь, мой свет.
Я трижды прав. Но все ж не до конца.
Я прав: люблю я жизни круговерть.
Но не просил я вечности венца -
Не прав: ведь я увижу твою смерть.
Я прав: я вечен, вечно свеж и юн.
Меня хранит земля, река и рожь.
Не прав: тебя и жизнь твою я пью.
Не прав: я буду жить, но ты умрешь.
3. Кромешное
***
Небо, звони в колокольнях своих,
Пой панихиду по душам погибших.
Звон колокольный еще не стих
На языках чугунных охрипших.
Эй, огонь, разгорайся, гуляй!
Кровь я глотаю, как грешный язычник.
Дерево, камень, железо, пылай!
Нет, я не навка, я - просто опричник.
Ну, а под небом, алее костров,
Красным цветет озорная рябина.
Остовом черным от бывших крестов
Плачет, кривится измены личина.
Эй, огонь, разгорайся, гуляй!
И хохочи, добрый молодец, зычно.
Дерево, камень, железо, пылай!
Нет, я не дьявол, я - просто опричник.
Только пред Богом главу преклоню,
Черным взлечу я к нему вороньём.
Душу свою я предам огню
Лишь перед Богом и нашим Царём.
Эй, огонь, разгорайся, гуляй!
Что было страшно, мне стало привычно.
Дерево, камень, железо, пылай!
Нет, я не смерть твоя, я - опричник.
***
Раскалённый металл по улицам
Течёт расторопным пламенем,
Подвальными окнами жмурится
И веет огненным знаменем.
Тяжёлыми, алыми иглами,
Чернильный прошив небосвод,
Лежит, задохнувшись играми,
Столицы растрёпанный кот.
Распоров смоляными объятьями
Густо-звездную синеву,
В хороводе с крестовыми братьями
Покрова расписные на рву.
И у красных стенок летящих,
У кремлевских высоких врат
В ареоле плача скорбящих
Неугодный богам зиккурат.
А от города дальше, дальше,
Иглой белой подняв глаза,
Без обмана, без грязи, без фальши
Вознесенье глядит в небеса.
И кипит, закипает сталью,
Пыль и пепел в небо подняв,
По окраинам тонкой шалью
Город в абрисе жухлых трав.
Так и хочется и не можется
Вверх подняться, к крестам, к небесам,
И в огне до рассвета корежится
Нам осталось всего пол часа.
***
Я закат разолью красно - чёрной водой,
Резным тонким мостом,
Кривым чёрным крестом
Между мной и тобой.
Проложу по годам, по векам тонкий путь
Между ложью и былью,
Между камнем и пылью,
Мне бы тебя не вспугнуть.
Руки я протяну из пучины, из вне,
Золотым, голубым подведу я глаза,
По щеке победит не слеза, но роса.
Сквозь века ты шагаешь ко мне.
***
Дети пьют, смеются не по-детски
И купаются в своих лихих грехах.
И на черных конях молодецки
Дети с саблями и пламенем в руках.
Дети молятся устало и украдкой,
Задержав злой взгляд на куполах.
Крови осушив свой кубок сладкий,
В черном дети плачутся в церквах.
Страшней бури, буйных вод, самума
Дети, что, забыв про боль и страх,
Смотрят злей убийц, светлей безумных.
Дети в черном с кровью на губах.
***
Не он убил. Не он мазнул по злату
И по иконе в красном уголке
Кровавою чертой по всем распятым.
И все же меч дрожит в его руке.
И плачет, заливаясь, птица Сирин -
Его извечный враг, последний друг.
И чашу серебрёную мир примет
Бессменно из его точеных рук.
И пламя свечки тьмою бушевало.
И пронесётся не благою вестью,
Как дрогнул голос на палящем «Мало!»,
Рука застыла на недокрестье.