(подстрочный художественный перевод)
Воет-стонет ветер над землей и морем,
И по ветру слышится глас Уилли « Приди, о мать, ко мне!"
К чему зовет он меня ночью, зная, что я не могу прийти -
Когда низы такие яркие, как день, а полная Луна на снежные просторы смотрит?
Мой милый, за нами непременно будут следить за городом
Гулкими темными ночами, когда буря проносится над низами,
когда не видно ни зги, но я иду, заслышав скрип цепей,
Иду на ощупь за сыном, пока не промокну до нитки…
- Что-то еще упало? Могло ли что-то еще упасть?
Те кости… я забрала их домой, я их сосчитала и спрятала….
Что я говорю такое? А что вы говорите? Вы шпионите за мной?
Что-то падает? Кто что знает об этом? Дерево где упало, там и лежит…
- Кто впустил ее? Как долго была она здесь? - Что вы слышали?
Почему вы молчали, не проронив ни слова …
О - слава Небесам… я узнаю эту даму… это не их шпионы …
- Ночь прокралась в мое сердце и почти накрыла черной пеленой мои глаза …
Что вы, ничтожные слабаки, знали об этой ночи?
Что это была буря, жгучий стыд, сильный мороз и страх?
Вы спали, пока я подбирала останки сына,
Лишь дневные дела ваш удел - идите своим путем!
- Нет, это вы, мадам, сидите, словно старая умирающая жена,
- Ни слова больше о Уилли, мне самой осталось жить не больше часа !
В тюрьме я успела поцеловать сына, пока его не послали на казнь,
«Они подбили меня на это» - сказал он … а Уилли никогда не врал.
В детстве я как-то выпорола его за ограбление сада,
«Меня подбил фермер, сказал сын. Уилли был такой сумасбродный....
- И праздный… - Но нет! Мой Уилли не знал ни минуты покоя.
Он был бы в числе лучших солдат в армии, если бы король призвал его!
Его всегда окружало много приятелей, они подбивали его на всякие пакости...
Они поклялись , что он не осмелится ограбить почту, а он - что сделает это,
Он никого не убивал, просто взял кошелек, и когда все было сделано,
швырнул его со словами «я не хочу ничего общего иметь с этим»
Пришла я в суд к Судье и юристам. Я рассказала им все, как было,
У Бога ведь своя правда – но они отправили сына на казнь, за одно лишь ограбление почты!
Они повесили его в цепях на показ – несмотря на его доброе имя,
Если бы они повесили как вора, а затем сняли тело, разве этого позора было бы мало?
Прах к праху … Но они его подвесили так высоко,
Чтобы все корабли мира могли смотреть на него, проходя мимо.
Господь простит адски черных воронов и ужасных хищных птиц, вьющихся вокруг него,
Но он никогда не простит черное сердце судьи, который его послал на смерть и велел повесить его мертвое тело.
ОРИГИНАЛ:
WAILING, wailing, wailing, the wind over land and sea—
And Willy’s voice in the wind, “O mother, come out to me.”
Why should he call me to-night, when he knows that I cannot go?
For the downs are as bright as day, and the full moon stares at the snow.
We should be seen, my dear; they would spy us out of the town. 5
The loud black nights for us, and the storm rushing over the down,
When I cannot see my own hand, but am led by the creak of the chain,
And grovel and grope for my son till I find myself drench’d with the rain.
Anything fallen again? nay—what was there left to fall?
I have taken them home, I have number’d the bones, I have hidden them all. 10
What am I saying? and what are you? do you come as a spy?
Falls? what falls? who knows? As the tree falls so must it lie.
Who let her in? how long has she been? you—what have you heard?
Why did you sit so quiet? you never have spoken a word.
O—to pray with me—yes—a lady—none of their spies— 15
But the night has crept into my heart, and begun to darken my eyes.
Ah—you, that have liv’d so soft, what should you know of the night,
The blast and the burning shame and the bitter frost and the fright?
I have done it, while you were asleep—you were only made for the day.
I have gather’d my baby together—and now you may go your way. 20
Nay—for it ’s kind of you, Madam, to sit by an old dying wife.
But say nothing hard of my boy, I have only an hour of life.
I kiss’d my boy in the prison, before he went out to die.
“They dar’d me to do it,” he said, and he never has told me a lie.
I whipp’d him for robbing an orchard once when he was but a child— 25
“The farmer dar’d me to do it,” he said; he was always so wild—
And idle—and could n’t be idle—my Willy—he never could rest.
The King should have made him a soldier; he would have been one of his best.
But he liv’d with a lot of wild mates, and they never would let him be good;
They swore that he dare not rob the mail, and he swore that he would; 30
And he took no life, but he took one purse, and when all was done
He flung it among his fellows—I ’ll none of it, said my son.
I came into court to the Judge and the lawyers. I told them my tale,
God’s own truth—but they kill’d him, they kill’d him for robbing the mail.
They hang’d him in chains for a show—he had always borne a good name— 35
To be hang’d for a thief—and then put away—is n ’t that enough shame?
Dust to dust—low down—let us hide! but they set him so high
That all the ships of the world could stare at him, passing by.
God ’ill pardon the hell-black raven and horrible fowls of the air,
But not the black heart of the lawyer who kill’d him and hang’d him there.