Подборка в литературной газете "Отражение" (г. Донецк, №1, 2006 г., стр. 12)
ПОЗВОНИ
Ты не со мной. Меж нами даль как щит.
Я жду звонка в тиши у телефона,
но он давно бессовестно молчит,
пренебрегая службой почтальона.
Он знает всё и, может быть, не раз
пытался мне о виденном открыться,
ведь, здесь и там рассматривая нас,
приметил увядающие лица.
Ты позвони, дружище телефон,
под вечер, что теплее и погоже,
скажи ей: "Он как в юности, влюблён,
без Вас он вновь ни с кем не делит ложе".
Ты позвони: пространство – это миф,
есть только заколдованное время,
оно годами вяжет как плетьми
из намертво вцепившейся шагрени.
***
Меня по жизни били часто
(кто только душу не травил!) –
но я как мог, стремился к счастью,
а что за счастье без любви,
что расцветает в летних грозах
и не боится зимних вьюг,
она – дыханье майской розы,
тепло и нежность милых рук.
Я ни о чём не сожалею,
и ясно помню до сих пор
ночную тёмную аллею,
и страсть, и жаркий разговор.
Любил всегда, страдал за это,
состарен жизнью на бегу,
но без любви как крот без света,
а жить без света не могу.
Переполняет сердце нежность,
буянить хочется слегка,
и в злую тлена неизбежность
ещё не верится пока.
***
Промчалась жизнь без цели и следа.
Она, казалось, долго протекала.
Нечаянно истаяли года,
горевшие неярко, вполнакала.
А в тех летах – и дружба, и любовь,
что оказалась сном и лотереей.
Твердили: нужно жертвовать собой,
а пригляделся: та ещё идея…
Тянулись дни. Зыбуч тягучий ток.
И, кажется: вот взял и подтолкнул бы…
…Вдруг ахнешь: стал серебряным висок
и сморщились предательницы-губы.
Со дна зеркал упрямо, из-под век,
метнётся взгляд, забывший удивляться.
Большой и некрасивый человек
с повадками и миной домочадца.
И всё ж – в глазах, в их тёмной глубине,
вдруг да проскочат зайчиками искры
старательно упрятанных огней,
зажжённых для единственных и близких.
Молчание. Растерянность. Тоска
с налётом беспокоящей печали.
Приподнята в приветствии рука.
Но тот, что в зеркалах, не отвечает.
***
Большой любви счастливая пора
наверное, уже не повторится.
Не потому ль на кончике пера
всё реже стали удаваться лица?
Не описать искрящийся овал,
глаза, распахнутые в радостном привете,
хотя я тушью нежно рисовал
в тиши черты волнующие эти.
И горько мне, что милые глаза
от грусти одиночества устали.
Вернуться бы на пару лет назад
в далёкий Крым, не знающий печали...