Мне 22 и возраст определяю лишь по трупным пятнам,
Образ - дешевый армяк, он также груб и неприятен.
Всем вру, что он якобы был куплен в лавке,
Но на самом деле его пути добычи - перекуп и взятки.
Лучше у друга взял бы его жакет в стразах,
Но мое лицо - перебитое многоточие - там нет знаков.
И нет слуха, зарыл три раза клавесин в подсобке,
Стреляй в меня, я безоружен. Кирасу вывесил на солнце.
Меня везет Слейпнир в одной упряжке с Буцефалом -
Слепой визирь по тучам, ямам и ухабам.
И совершенно нет сил, смотреть как пластилин и его дольки уходят на закате рваном.
В осколках зеркала лыбится мне черное море,
Внутри еще осталось что то живое, точно не тронутое кожным покровом,
Что презираемо скребется в углу, по типу школьных порогов.
И чтобы работать, замерь мой пульс,
Кровь совершенно другая на вкус и пусть
Его черта вроде бы стёрта,
Но его не измеришь и фонендоскопом.
Фон этот чёртов, что лишь фонит на пустые эпитафии,
Мне 22 и возраст определяю лишь по фотографии.
В оконном проеме в зареве рдеет застава,
И как сворачивается кровь, так закаменеет пол ванной.
Голов сто вторят,
что он - бог, а кто я?
Тор, Один?
Все врет Локи.
Я so sorry, гнет псов новых,
я тот облик и капля шипов в море роз, боли.
Я поднимаю новых друзей с погоста,
Час сов пробил, и вместе мы идем
На зов скорби.
Ведь 22 - это возраст особенный.