Воспоминание о Владивостоке
Виктор Колесников 6
Всё моросит и моросит,
Напоминая Владик,
Как будто море рядом спит
И с сыростью не сладить.
Как будто мне семнадцать лет,
Жизнь впереди, и море
Всё лижет, лижет парапет,
И ни утрат, ни горя.
За серым морем и дождём,
За перевалом вьюги
Судьба давно иная ждёт
И новые подруги.
И там, вдали от всех морей,
На мокром чернозёме,
Под сенью старых тополей,
Захочется мне вспомнить,
Как море лижет парапет,
Как ветрено и сыро,
И я один, один как перст
В огромном влажном мире.
*******
Университетское
Виктор Колесников 6
Я жил во Владике туманном
На Океанской. Из окна
Был виден берег океана
И кромка Родины видна.
Читал профессор бородатый
О Древней Греции морской.
И океану кровным братом
Был ионический прибой.
Вела бездонная дорога
Туда, в простор, где средь зыбей,
За бухтой Золотого Рога,
В морях бродяжил Одиссей.
********
Как хороши, как свежи были вязы!
Виктор Колесников 6
Как хороши, как свежи были вязы
Моей любви давно ушедших дней!
Я был тогда подростком долговязым,
Я вырастал под сенью их ветвей.
Их для чего-то обрезали, стригли.
Листва у них нежней, чем крепдешин.
Здесь и велись тогда все наши игры,
На улицах пустынных, без машин.
На пыльных улицах родного Уссурийска
Других деревьев не было и нет.
И не росли сады ни далеко ни близко,
Какой-то был на них полузапрет.
Река Суйфун и ручеек Раковка.
На горизонте сопки, там тайга.
Ещё была недалеко Покровка,
Она была особо дорога.
И школа, где учились мы в три смены
(Тогда был небывалый беби-бум).
И школьные шальные перемены.
А в центре, словно храм старинный, ГУМ,
И был каток с музычкой и буфетом,
Где я кружился, словно в белом сне.
И был "Зелёный остров". Это летом.
Был парк такой на речке Суйфуне.
Там были поножовщина и танцы.
И пионеров на парад вели.
И моряки, роскошней иностранцев,
Своими клёшами сырой асфальт мели.
Так это всё на этом свете было
На родине, на краешке земли.
Седою Атлантидой эти были
На дне души глубоко залегли.
*********
Родина
Виктор Колесников 6
Кому-то Париж, кому-то Москва,
Кому-то Орёл и Каховка,
А мне дорогие до боли слова:
Приморье, село Покровка.
Как в детстве златом, полвека назад,
Людьми и Богом хранимая,
Сияет, будто небесный сад,
Деревня моя родимая.
И где б я ни жил, и где б ни бывал,
Мне нету родней дороги,
Чем этот Струговский перевал,
Чернятинские отроги.
И Сенькина шапка, наш Эверест,
С которой так видел много,
Стоит, как прежде, - одна окрест,
Как будто ступенька к Богу.
Когда у ворот в небесной стране
Настанет стучать с котомкой,
Пускай дадут напоследок мне
Взглянуть на мою Покровку.
--------------------------
Вернусь, а реки моей нету.
Ей русло другое прорыли.
И там, где купались всё лето,
Японские автомобили.
И нету аллей тополиных.
И сопку на щебень взорвали.
В дорожной не сыщутся пыли
Следы моих детских сандалий.
Но воздух остался синий.
И те же дороги и дали.
И нет на земле и в России
Такой же любви и печали.
------------------------
Ну вот он, Суйфун, и родная Покровка,
Там жизнь замирает, на том берегу.
А я ещё здесь, на меня, как на волка,
Заклятье легло - перейти не могу.
Я, Маугли родом из этой деревни,
Дым тех очагов ощущаю в ноздрях.
Стоят там на страже большие деревья
И держат корнями отеческий прах.
******
Родина
Виктор Колесников 6
Ну вот он, Суйфун, и родная Покровка,
Там жизнь замирает, на том берегу.
А я ещё здесь, на меня, как на волка,
Заклятье легло - перейти не могу.
Я, Маугли родом из этой деревни,
Дым тех очагов ощущаю в ноздрях.
Стоят там на страже большие деревья
И держат корнями отеческий прах.
*******
Уехал
Виктор Колесников 6
Уехал, когда было двадцать.
Потянет назад в пятьдесят.
Там чёрные сопки толпятся
И женщины в чёрном стоят.
Цветёт одуванчик над лугом.
И речка куда-то бежит.
Там грач ковыляет за плугом.
И счастьем пронизана жизнь.
Холодные тёмные сени.
Дверь настежь - и брызжущий свет.
И нет никаких полутеней,
И полувлюблённости нет.
И каждая клеточка сердца
Открыта весне и любви.
Девчонка живёт по соседству.
А утром в садах соловьи.
Поют ли они, как и прежде?
Шумят ли ещё те сады?
Весна отцвела. И надежды
Не будет чужим и седым.
*****
Вернусь
Ренэ Леклер
Вернусь, а реки моей нету.
Ей русло другое прорыли.
И там, где купались всё лето,
Японские автомобили.
И нету аллей тополиных.
И сопку на щебень взорвали.
В дорожной не сыщутся пыли
Следы моих детских сандалий.
Но воздух остался синий.
И те же дороги и дали.
И нет на земле и в России
Такой же любви и печали.
*****
Моя родословная
Виктор Колесников 6
Мой дед пред самою войною
В Приморье двинул. Боже мой,
Казалась чёртовой дырою
Земля, что стала мне родной!
Тогда боялись мы японцев
И укрепляли рубежи.
И дед мой на восходе солнца
Остаток дней своих прожил.
Пассионарием дед не был,
А был он горьким бедняком.
И не хватало в доме хлеба
Для подраставших едоков.
Досыта дети не едали.
И вот в теплушке на восток,
Неведомо в какие дали,
Весь выводок его потёк.
Границ восточных заселенье,
Переселенье к чёрту в пасть.
Но оказалось, что спасеньем
Оно нам стало, точно в масть.
Не пожалела, не согрела
Семью великая страна.
Но вся родня осталась целой,
Когда нагрянула война.
Несчастье, счастье - всё смешалось.
Судьба вела и берегла,
Она монеткой вверх бросалась
И чудом на ребро легла.
******
В отрогах Сихотэ-Алиня
Виктор Колесников 6
В отрогах Сихотэ-Алиня
Дороги круты и трудны.
Для отдыха там есть долины,
Ключи родниковой воды.
Там ключ Кабарга бьёт доныне,
Медвежий, Тигровый ключи.
Мы пили там воду и мыли
Лицо в той таёжной глуши.
Давно уже нет леопардов,
Но в слове негибнущем свеж
Тот ключ Леопардовый в пади
Кедровой и памяти срез.