Слыхали вы про “самовары”;
А про “танкистов”; Нет, не тех.
Не тех, что в танке воевали,
Чай кипятили на столе...
После войны, в геройской славе,
Не все пришли домой, к семье...
Были такие ветераны,
Кто смерть звал, даже и во сне..
Ведь звать “танкистом” стали люди
Тех кто без ног пришел с войны.
И на дощечке, на “танкетке”,
Катались по земле они.
А “самовар”, вот тут сложнее.
Без рук, без ног. Обрубок он.
Народ их словно не жалея.
Про “краник” спрашивал порой...
Витёк, ты слышал; Нам сказали.
Что позаботятся о нас.
Не вешай нос, грудь вся в медалях.
Прорвёмся брат, не в первый раз;
Витёк да что ж ты нос повесил;
Да на меня уж посмотри.
Ты инвалид, но руки целы;
Я “самовар”, а ты “танкист”.
Ну баба бросила, да плюнь ты.
Такие бабы не нужны.
Найдёшь ещё, да не горюй ты.
Тебе ведь только двадцать три.
А я обуза... Похоронку...
Отправил я вчера домой.
Пущай поплачут потихоньку,
Чем будут горевать со мной.
Так рассуждал я в сорок пятом,
Когда я, бывший командир.
Лежал на койке медсанбата
И думал что герой я, блин...
Нас привезли и разгрузили.
Мы ждём неделю, две и три...
И наконец сообразили,
Что никому мы не нужны...
Страна, разбита, надорвалась.
Под тяжестью большой войны.
И силы все она кидала.
На возрождение из тьмы.
Про нас почти совсем забыли.
Мы выживали как могли.
И подаяние просили,
Герои проклятой войны.
Витёк, друган, меня не бросил.
В подвалах жили мы толпой.
Рваньё давно уже носили.
Вот год пришёл сорок восьмой...
Облава; Шухер; К дню рожденья,
Отца Народов, слух прошёл.
Для чистоты нововведенья,
Нас, инвалидов всех в расход.
С Витьком мы спрятаться успели,
А остальных на Соловки...
Там спрятать их, забыть хотели.
В тюрьму героев завезли..
Нас тоже после прихватили,
На остров Валаам свезли.
Там худо-бедно нас смотрели.
И помирали реже мы.
Все прелести писать не буду,
Скажу обидно лишь, браток.
Мы родину свою любили.
А нас закрыли на замок.
Витёк одень свои награды.
И мне мои, ты нацепи.
Ведь мы герои; Ветераны;
Я “самовар”, а ты “танкист”;