Прошедшие года, как вечный суд.
И, каждый, со своими именами.
Лишь только оглянуться, оживут
Истории, прочитанные нами…
Профком работал после четырёх
Путёвки были, как кусочек счастья.
А отпуск также сладок, как пирог,
Который мы разрезали на части.
Завёрнуты в рулоны чертежи.
Свободен каждый, как наследник датский.
И мы, достопочтенные мужи,
С татарами делили Крым по-братски.
Когда Гурзуфа синяя волна
Встречала отдыхающие семьи,
Ночное небо южная луна
Делила, точно море, между всеми.
Летели дни и ночи без забот,
Вращая нашу землю, словно глобус.
Нас всех пересчитал экскурсовод
И познакомил прибывший автобус.
Мне интересен был его рассказ
У стен полуразрушенной усадьбы,
Как ссора, о которой знал Кавказ,
Была лишь только поводом для свадьбы.
Усадьбу в восемнадцатом сожгли
Вождём освобождённые крестьяне.
Помещики же, сев на корабли,
Бежали, громыхая лопастями.
Здесь жил когда-то бывший офицер.
Просторный флигель занимали слуги.
Жена его была из высших сфер,
Примерно тех, что могут быть в Калуге.
И отставной майор бывал не прочь
Командовать крестьянами, как ротой.
Их старость украшала только дочь
Да громкий лай собак перед охотой.
Росла, как полагается, она
Проказницей. Справлялась с ней однако,
Общаясь с ней с утра и до темна,
Мисс Джексон, или просто гувернантка.
Но как прекрасна юная пора,
Когда от нас, как вечное наследство,
Хранителем надежды и добра
Уходит, не прощаясь, наше детство…
В соседнее село, не за горой,
Где люди знали много лет друг друга,
Приехал сын помещика, игрой
Силён был в карты после Петербурга.
Высок собой, огонь в его глазах
Сжигал девиц от мала до велика.
Таких рисуют лишь на образах,
Гордясь венцом торжественного лика.
Узнать нетрудно через много лет,
О тех, кто жили в опустевшем замке.
Их гениально описал поэт
В своей известной «Барышне крестьянке».