Октава* - интервал единства наш -
в него не подмешается шум дрязг,
не заползёт убийца иль алкаш,
от пулемёта кровь, от танка лязг...
Мы - это свет октавы вечной той,
несущие друг другу лишь любовь.
Всё остальное - мир совсем иной -
октава слышит диссонансов кровь...
Она созиждет нежность, солнца свет,
семью, детей, любовь и вечный рай,
стихи, которые создаст поэт
и счастья бесконечный дивный край... (21.8.2019)
Адрес фото открывается при редактировании
http://udivitelno.com/images/6/day/.jpg
________________________________
* Этому стихотворению близок следующий материал:
Пифагорейская теория музыки и цвета
Опубликовано Администратор Дек 13, 2010 в Theory | Комментариев нет
Вселенная – это палитра звуков, вкусов и запахов, света и цвета. С самого рождения мы погружаемся в реальность, наполненную различными ощущениями, но, пожалуй, основная часть информации из внешнего мира передается нам через зрение и слух: нам нужно видеть, как выглядит мир, необходимо слышать, как он звучит. Неудивительно, что именно звук и цвет являются основными составляющими шедевров мирового искусства – музыки и живописи.
В философии Пифагора цвет и звук – неотъемлемые части и выражение Вселенской гармонии. Гармония же рассматривалась им как состояние, предшествующее красоте. В философии гармония тесно связана с числом «семь»: семь нот, семь цветов радуги, семь дней Творения, семь планет. И различные комбинации этих семи частей создают гармонию или дисгармонию.
Однажды, размышляя над проблемой гармонии, Пифагор проходил мимо мастерской медника, который работал с куском металла. Он заметил, при ударе различных молоточков и других инструментов о металл, тона между звуками различаются. Тщательно оценив гармонии и дисгармонии, получающиеся от комбинации этих звуков, Пифагор вывел математические закономерности, лежащие в основе музыкальной гармонии, то есть открыл диатоническую шкалу музыкальных интервалов.
Полученные соотношения чисел, образующих интервалы, математик отразил в Тетрактисе, или пирамиде из точек (пифагорейский треугольник, который впоследствии стал для пифагорейцев верховным символом универсальных сил и процессов).
Для Пифагора музыка была производной от божественной науки математики, и ее гармонии жестко контролировались математическими пропорциями. Он утвердил музыку как точную науку и применил найденные им законы гармонических отношений ко всем феноменам природы, пойдя настолько далеко, что установил при этом гармонические отношения между планетами, созвездиями и элементами. Интересным примером современного подтверждения древнего философского учения является прогрессия элементов согласно их гармоническим отношениям. Если упорядочить перечень элементов по восходящей в зависимости от атомных весов, то, по А. Ньюленду, каждый восьмой элемент заметно повторяет свойства первого. Это открытие в современной химии известно под именем закона октавы.
Наиболее величественной, но и наименее известной спекуляцией Пифагора являлись размышления о сидерических гармониях. Утверждают, что Пифагор слышал музыку сфер. Считается, что первыми, кто осознал, что небесные тела исполняют космический гимн по мере их движения по небу, были халдеи. Иов описывал время, «когда звезды утреннего неба поют вместе», а в «Венецианском купце» автор приписываемых Шекспиру пьес пишет: «Такой орбиты, даже малой, нет, которая не пела бы голосами ангелов». Но от теории небесной музыки Пифагора до нас дошло так мало сведений, что возможны лишь слабые попытки приближения к его мыслям относительно этого предмета.
Вселенную Пифагор рассматривал как громаднейший монохорд с одной струной, прикрепленной верхним концом к абсолютному духу, а нижним — к абсолютной материи. Другими словами, он представлял мироздание в виде струны, натянутой между небом и землей.
Согласно его теории, каждый элемент в природе имеет свой нотный ключ. Все элементы скомбинированы в сложную структуру, а результатом является струна, которая, если зазвучит, заставит распасться единое целое на составляющие части. Подобным же образом каждый человек имеет свой ключ...
Кроме того, небесные тела, вращаясь вокруг Земли, производят определенные звуки, отличающиеся друг от друга в зависимости от величины, быстроты движения тел и их удаления. Так, например, Сатурн — наиболее далекая планета — дает самый низкий звук, а Луна, ближайшая планета, — самый высокий.
Таким же образом раскладывал Пифагор и гармонию света, тесно переплетая ее с гармонией звука.
Шеллинг писал: «Свет в соединении с не светом (т.е. телом) есть замутненный свет, то есть цвет», Платон дал такое определение цвету: «Цвет это пламя, струящееся от каждого отдельного тела и состоящее из частиц, соразмерных способности нашего зрения ощущать». А один художник на вопрос поэта Александра Кушнера, что же такое цвет, сказал: «Цвет — это Бог». Для Пифагора цвет – это такая же первооснова Вселенной, как и звук.
Коротко теорию можно описать так: существуют различные отношения, упорядочивающие взаимодействия планет, цветов и музыкальных нот. Наиболее приемлемая система основана на законе октавы. Слух имеет более широкую сферу, нежели зрение, потому что в то время как ухо может регистрировать от девяти до одиннадцати октав, глаз может регистрировать только семь фундаментальных цветовых тонов — одним тоном меньше октавы. Красный цвет, таким образом, будучи низшим тоном в цветовой шкале, соответствует «до» — первой ноте музыкальной шкалы. Продолжая эту аналогию, оранжевый соответствует «ре», желтый – «ми», зеленый – «фа», голубой – «соль», синий – «ля» и фиолетовый – «си». Восьмой цветовой тон, требуемый для завершения шкалы, должен быть в более высокой октаве и уже красным. Точность приведенной аналогии подтверждается двумя обстоятельствами: три фундаментальные ноты музыкальной шкалы — первая, третья и пятая — соответствуют трем первичным цветам — красному, желтому и голубому; седьмая, менее совершенная нота музыкальной шкалы, соответствует фиолетовому, наименее совершенному тону цветовой шкалы.
Пифагор – не первый и не последний из философов, пытающихся познать законы Вселенной и гармонии. И хотя не осталось никаких письменных источников, знания, дошедшие до нас через его последователей и преемников, говорят о том, что он, как никто другой, сумел если не проникнуть в тайны мироздания, то хотя бы вплотную подойти к их разгадке.
Анна Тагирова. Адрес источника открывается при редактировании