Однажды в школе, классе в шестом, я получил по немецкому двойку. Ну, если точнее, у меня был выбор – смириться с двойкой в дневнике за невыполненное домашнее задание, или остаться после уроков и отработать по полной программе. Я выбрал второе.
Должен сказать, что нас учили лучше, качественнее, чем сейчас. Допускаю, что так говорят все люди старшего поколения. У них, дескать, и программы, и учителя, и отношение к учёбе – всё было по-другому. Можно, конечно, относится к подобным заявлениям с доброй иронией или с ядовитым сарказмом. Всё зависит от воспитания.
Однако я по прошествии сорока с лишним лет после окончания школы без труда ориентируюсь практически во всех предметах с первого по восьмой класс, причём, как в теории, так и в практике. Проще говоря, знаю и могу применить правила, формулы, теоремы, законы, а также помню исторические даты и связанные с ними события.
И грамматику немецкого языка помню. Не всё, но многое – артикли, времена, склонения, простые, сложные, модальные глаголы, слова и устойчивые выражения. Знаю, в чём отличие построения повествовательного и вопросительного предложений.
Кто-то, продвинутый благодаря общению с Интернетом, скажет – это, мол, «длинная» память, ничего удивительного. Согласен, есть такое понятие относительно свойств памяти.
Только вот у подавляющего большинства тех, кто заканчивал среднюю школу в девяностых и позже эта самая длинная память никак не проявляется. Думаю, что и не проявится уже. Когда нечего запоминать, то и вспоминать потом не о чем.
В общем, будут проблемы с теоремой Пифагора (это я навскидку, первое, что пришло в голову) – обращайтесь. Докажу по вашему желанию с помощью чертежа и формул, или на шахматной доске без всяких формул.
Так вот, о двойке по немецкому. Хорошо помню – учительница дала мне задание составить небольшой текст (предложений десять, может, неважно) о революции 1917 года, да чтобы Владимира Ильича упомянуть непременно, других борцов за счастье трудового народа и т.д.
Что в таких случаях первым приходит в голову ученика? Правильно – полистать учебник и надёргать десяток предложений; какие-то перекроить, из других позаимствовать подходящие фразы. Я с энтузиазмом погрузился в работу.
Принцип отбора фраз был весьма бесхитростным – приоритет отдавался предложениям, в которых упоминались имена вождя и его соратников, или присутствовали слова «коммунизм», «коммунисты», «революция», «октябрь».
Минут через двадцать я с чувством глубокого удовлетворения положил перед учительницей тетрадку с выполненным заданием.
Она сосредоточенно занималась своим делом, что-то помечая карандашом в разложенном тексте. Мельком взглянув на моё творение, кивнула головой – читай. Я прочитал.
– Gut! Verdolmetsche, bitte! – не поворачивая головы, произнесла учительница.
Я стал переводить, вполне, как мне представлялось складно. Пока не добрался до высказывания вождя о коммунизме и коммунистах. Перевод звучал так – Ленин сказал: «Коммунизм и коммунистов надо…» Что сказал Ленин дальше, я вслух произнести не решился и замолчал.
– Alles? – спросила учительница, решив, видимо, что я закончил.
– Ja… – затаив дыхание, мяукнул я.
– Gut. Давай дневник.
Выйдя из класса, я решил всё-таки разобраться с высказыванием, которое так опрометчиво вложил в уста Ильича. Открыл учебник и сразу нашёл и крамольные слова и их автора.
В учебнике было написано следующее – «Гитлер сказал: «Коммунизм и коммунистов надо уничтожать!»
А здесь про обновки на трамвайной остановке
http://stihi.ru/2016/02/19/5695