Я дышу твое имя. Оно ещё дарит силы мне,
ибо больно уж больно вкус его мне знаком!
Я надеюсь, что не насилуя я носила его,
агрессивно грассируя, балансируя
между сердцем и языком.
Твое имя не помещается у меня внутри,
посмотри, выпирает ножом, лишним ребром, третьим глазом,
и когда ты мне снишься, ты мне говоришь: "ори –
будет легче сразу".
Я молчу и включаю разум
на счёт три.
Может быть, я не так никчемна, не так плоха,
если в имени твоем слышу мечту о доме,
если есть у меня про тебя полтора стиха,
как на черный день – черствый хлеб и ночлег в соломе.
Вот и вся моя светлая сторона греха,
ничего нет кроме.
Твое имя – это как если б я онемела
и пыталась бы жестово высказаться сквозь мрак.
Если я не люблю тебя – значит, я не умела
никого никогда никак.
Мне никто не верит, ни друг, ни враг,
много лет не верит.
Я беру потерянный кем-то кусочек мела
просто так
и рисую далекий берег.
И снаружи кажется – я подвожу черту,
чёрту одному угодные штуки строю,
твой язык у меня во рту,
твое имя вырезано на моем борту –
мне не верят, как Шлиману, что обнаружил Трою.
Ибо имя твое – не великое искушение
для любого из тех, кто глядит извне,
ведь они распрекрасно видят, что здесь – по шею мне,
даже если лежу на дне,
даже если не я собрала по косточкам ящера,
обратившего сад мой в один обгорелый прут.
Мне не верят,
но имя твое –
мое настоящее
(мои прошлое и грядущее не соврут).