Книга открыта на пике эмоциональных качелей,
И знаешь, скорее всего, это будет последнее чтение.
Нараспашку все: и окно, и душу;
С помощью этих книг жизнь избавляется от ненужного
Ей. Надеюсь, еще нужна. Вверх-вниз.
Дух захватывает. Читаешь и понимаешь, что ни гильз,
Ни факелов на тебя тебя ненавидящие не потратили.
Все сама, все сама. За метром метр.
Копать будет некуда скоро.
В распахнутое окно врывается северный ветер
И капризно требует разговора.
Что рассказать тебе, чем тебя удивить,
Что ты еще не выведал про меня?
В какие не провожал меня кабаки
И на утро о чем непутевой, мне, не пенял?
Лето сменяет осень, листопадом кружит во снах,
А люди порой, как птицы, разбегаются и летят.
Если б хоть каплю смелости мне достать,
Я бы самым верным товарищем сделалась для тебя!
Оперенья нет. Всё на моей кровати
В подушке оставлено, свалено в твердый ком.
Перегорела, переросла, хватит.
Теперь хочу надолго и далеко
В этот северный город сердцем и телом влиться,
Уйти в него с треском, собою обременив.
Книга открыта на самой дрянной странице.
Переверни ее. Просто переверни.
Вверх-вниз. Вечер ползет лениво,
Пьяница с мордой чернеющей, грязный хам.
В десяток этажей лестница наклонилась,
И в небо уставившись, хохочет, безумная.
Лист за листом режет как по живому,
С такими страхами зарезан окажешься без ножа.
В окно врывается северный ветер и, страшно воя,
Требует мою черную исповедь продолжать.
Хочешь беснуйся, а хочешь - ложись на плаху,
Представь себя человеком всего на миг!
Меня учили: сильные люди не могут плакать,
Целуя мокрые щеки, понимаешь - я не из них.
Сильные люди танцуют, пишут, играют честно,
Поют и снятся всем бедолагам, кто в них влюблен.
Я, выбрав силу, придушена несоответствием:
Не для таких как я Г-сподь их на землю шлет.
Забудь о долге и суетливых буднях,
Весь этот город сказка только при свете дня:
В пустой кровати ночью тебе он не нужен будет,
И на беспамятство одиночество запросто променяв,
Хохочешь сама над собой и диким зверем
Крадешься себе же в душу, лелея боль.
Есть любовь, есть. Но я не верю,
Что кто-то родной, но далекий разделит ее со мной.
Я много ною? Я ведь слаба, забылся?
Слабым простительно (покорно прошу простить).
Пальцем водя по очередной странице,
Я наблюдаю, как город тревожно спит.
Птицы не спят. Их тоже тревога душит.
Слетай к ним и во время полета серьезно поразмышляй:
Сколько, дружище, ты дашь за мою душу?
Чем ты пожертвуешь, чтобы ее взять?
Ты хороший психолог? Я, например, не очень.
Я и друг так себе, и любовница кое-как,
Потому и хочу в этом городе стать точкой,
Раствориться в тоске ночной его без следа.
Передашь послание? Адрес тебе известен.
То, что я много лет не решаюсь сказать вслух,
Принеси в этот город, в этот подъезд,
В эти уши признание передуй:
"Не хочу про чувства избитый куплет мочалить,
Все понятно без слов, по виду и по вину:
Я очень тебя люблю и каждую ночь скучаю,
Как в последнюю ночь. Листая эссе Камю,
Не желая вторым Маяковским скулить про гири
И силком тащить на них лучшую из людей,
Могу ли рассчитывать на то, что меня простила
За робость и трусость, проявленную при тебе?
Мне мои комплексы - всаженная обойма
В неуклюжее тело, не выросшее ничуть.
Пой мне, пожалуйста, о чем хочешь пой мне,
И пока я здесь, я тоже тебе спою".
Книга открыта. Финал про эгоизм и славу.
Я, несмотря на боль, не сумею тебя оставить.
Надежда не спит и отчаянно ищет выход,
Чтобы разум укрыть собой и угомонить.
Эта ночь не закончится, как и проклятая книга,
Я строчки смакую и растворяюсь в них,
В строчках твоих стихов и печальных песен,
Будто в лекарствах от яда в эссе Камю.
Город проснулся. Я просыпаюсь вместе
С ним и тобой. Город свеж и душой юн.
Закрываю окно, за стеклом книгу рвет ветер.
На сердце наложен надежный и теплый жгут.
Между окном и дверью я выбираю двери.
Я жива. Я еще твоего звонка жду.