Твой папа вечно спрашивал,
закончится ли это
и планы всё вынашивал,
чтоб нам испортить лето.
Его смущала вольница
расстроенной струны
и то, что дочка-школьница
в подругах у шпаны.
Ему, ему
уже тогда пробил полтинник.
Уму, уму
он доверял и был не прав.
Я жил, я жил
как восхищённый именинник.
Любил, любил
и всё бежал к тебе стремглав.
Но жизнь у нас устроена
запутанно и сложно.
Струна моя расстроена
и неблагонадёжна.
И я, возможно, дрался бы,
коль знал бы, кто виновен,
но разбросало две судьбы
и рок холоднокровен.
Полтос, полтос
стучится, ломится и плачет.
Под нос, под нос
суёт года и запрещает мордобой.
А я, а я
всё тороплю свою удачу
в края, в края,
где можно встретиться с тобой.
И дочка моя школьница
глядит в свои наряды.
Смутила чья-то вольница
её простые взгляды.
И я уже заранее
грущу и трепещу,
моё очарование
я с ним не отпущу!
Она, она
пускай совсем ещё ребёнок.
Весна, весна
её ещё заломит бровь.
А мне, а мне
порой привидится спросонок
вполне, вполне
непобеждённая любовь.