Суд присяжных...
Он ни в чём не хотел сознаваться,
несмотря на весомость улик.
Их же было всего лишь двенадцать,
но весь мир был зависим от них.
Приговор выносился суровый:
двадцать лет – как пожизненный срок.
И они были, в общем, готовы
подписать приговорный листок.
Суд собрался листочком бумажным
жизнь мужчины, как каплю, смахнуть,
но внезапно один из присяжных
предложил на вещдоки взглянуть.
Остальные одиннадцать стали
в один голос его убеждать.
Дескать, что мы, ножей не видали?
Дескать, нечего время терять!
«Ну, давай поскорее подпишем
и по рюмкам коньяк разольём.
От усталости мы еле дышим».
Но упрямец стоял на своём.
Он твердил, что привычку имеет
доверять только лично себе
и что много неясностей в деле
и превратностей разных в судьбе,
и что рану глубокую можно
нанести лишь особым ножом,
что эксперты ошиблись, возможно,
и что труп нашли за гаражом…
Суд присяжных был глух к убежденьям.
Неприязненных взглядов обстрел
ощущал он, но всё же сомненья
отогнать от себя не умел.
Кто-то тихо шипел: «Очевидно,
Парень вовсе лишился ума».
Кто-то буркнул угрюмо: «Обидно!
Провались ты! Упрямый Фома!
Опоздал я на праздничный ужин.
Шеф мне это вовек не простит.
Тамада ему очень был нужен.
Без меня теперь стол загрустит».
Страсти в комнате всё накалялись:
кто зубами скрипел, кто кричал.
Десять злобились и бесновались,
а один напряжённо молчал.
Посмотрев на упрямца сурово,
перед ними он встал во весь рост
и размеренно, слово за словом
лаконичную речь произнёс:
«Торопиться нам с вами негоже.
Вот что я, господа, вам скажу:
приговор я, скорей всего, тоже
с кондачка вот так не подпишу».
Кто-то крикнул в ответ ему: «Хватит!
На замочки закройте уста!
Вам бы время хоть как-то потратить!
А у нас его нет ни шута!»
И стоявший внезапно опешил,
получив этот грубый упрёк,
помолчал и сказал тихо: «Грешен.
Как забыть-то об этом я мог?
И не надо нам с вами ругаться.
Аналогия очень проста:
их тогда было тоже двенадцать,
в тот четверг за столом у Христа».
Он вздохнул тяжело и устало,
скособочился как-то весь, сел.
И такое молчанье настало,
будто в комнату ангел влетел.
А потом встал мужчина высокий –
тот, который всех громче кричал,
и сказал: «Пусть дадут нам вещдоки!
Что ж, вернёмся к началу начал…»
Вместо эпилога:
Это было! Было!..
Это было в четверг, перед тем, как Спаситель, увечавшись терновым венцом,
положил на ладонь наши судьбы, как нити, и вступился за нас пред Отцом.
Это было в четверг. Мир застыл на мгновенье, преисполнившись смертной тоски.
Он взял хлеб со стола и, вздохнув с облегченьем, не спеша, разломил на куски.
Хлеб и чашу с вином запуская по кругу, сотрапезникам Он повелел:
"В мир ступайте и там, помогая друг другу, отделяйте зерно от плевел.
Кровь и тело мои пусть вам будут порукой в том, что Свет Доброты не угас,
в том, что я на кресте своей страшною мукой пред Отцом заступился за вас.
Я смягчу Его гнев, ну а вы постарайтесь, созовите всех добрых людей
и в грехах вместе с ними открыто покайтесь перед памятью жертвы моей.
Ну, а коли не выйдет... На всё Божья воля. Значит пробил последний ваш час…
Так ступайте ж. Не бойтесь ни смерти, ни боли. Вот и всё. Вот и весь мой наказ!"
Это было в четверг, перед тем, как Спаситель, увечавшись терновым венцом,
положил на ладонь наши судьбы, как нити, и вступился за нас пред Отцом.
P.S.
Изображение - из общедоступного интернета.